Устало солнце жегшее спокойно

Устало солнце, жегшее спокойно

Полет стрекоз и зоркие труды.

И отсверкал Июль рекою знойной,

Роняя недозрелые плоды

В зеленый хмель. Завянул дягиль белый.

Вливая горечь в сумрак отсырелый,

Анисовыя чахли кружева…

Повсюду буйная сошла трава,

И облака, как клочья серой ваты,

Текли гурьбой в огнистые закаты.

А я следил природы поворот:

Внезапные и злые перемены,

И трепеты осин над рябью вод,

И мокрых пней зияющие тлены,

И снизу зеленеющие мхи.

Сметая горсть осенней шелухи,

Рождался ветер в холоде и буре.

Дожди шумели вновь. В овечьей шкуре

Стоял старик. И влажен был, и вял

Бесцветный взгляд. Но я таким не стал.

Я не ушел безлунною, вечерней,

Щемящею порой, угрюмый, в сад,

Где полон пруд и золота и черни,

Где гнезда разоренные висят,

И воронья гортанное стенанье.

Где обезсилено припоминанье

За шумом вод, за убылью мечты.

Ноябрьским утром не вернешься ты

Над черною и гневною рекою;

С печальным ртом и тонкою рукою.

Но в яркий день, когда слепят снега,

На глянце этих прутьев рыже-красных

Стеклянный лед. И бодрая нога

Хрустит поляной белой и безгласной,

Блеснул иной, зелено-карий взгляд.

Кругом мороз, а я гляжу назад,

За розовым ее — мужицким платьем.

Она сурово тронет сладострастьем

Упорного и черствого скупца.

Она играет прелестью лица

Веселою своей. И кровь напрасно

Перебежит. Безлюдье. Всё опасно.

1913