Сашка рос сорванцом и тайно курил за домом.
Пил хмельное, да так, что в горле вставало комом,
Шел всегда впереди, был ведущим, а не ведомым,
Но себя он спасать не мог.
Говорил немного, чаще всего - по делу.
Он бросался в драку и был безрассудно смелым.
И, казалось, все беды в руках у него рассыпались мелом,
Оставляя седую пыль посреди дорог.
Он был старшим, но страшно ненужным сыном.
И когда вся семья распивала в субботу вИна,
Он бродил по дворам, одиноким и нелюбимым,
И обиды копил в груди.
Сашка взрослый. И все у него в порядке.
Дом построен. Деревья растут и грядки.
Вечерами он с дочкой играет в прятки,
Только за полночь спать, а вставать ни свет ни заря.
Он печет пироги с апельсинами и корицей,
А потом собирается в путь и мчится
Вольной степью, огненной колесницей
Вслед за солнцем с улыбкою бунтаря.
Сашка - дед. И внук у него за сына.
Он ему за отца, и растит мужчину,
Чтобы крепким и слаженным стал детина.
Был в ответе за все и всех.
Сашка честно приносит домой зарплату,
Что ни скажет - все у него крылато,
И язык остер, и ума палата.
И заливистый громкий смех.
Седовласый, сутулый, согнувшись вдвое,
Обнимает себя, а внутри живое,
Бьется сердце, казалось бы, молодое,
Только боль как-то уж стара.
И молчать стало просто дурной привычкой,
Сашка ходит наощупь и ищет спички,
Говорит: "Все в порядке" Но на табличке
Выбьют даты. Не станет его с утра.
А на полке останутся сигареты,
Он уйдет, улыбаясь июнем, в лето,
Колесить вместе с солнцем по белу свету,
Ни на что не жалуясь, Господа не виня.
Сашка был сорванцом. Сашка знал. Не боялся боли.
Ненавидел врачей, что держали его в неволе,
Вырываясь лихим бунтарем, он умчался в поле
И оставил лишь пыль под копытами у коня.
