Once upon a time in Greece
Богиня моего склероза, Мнемозина,
меня до богадельни подвозила,
откуда я потом сбегал тайком
испить сивухи в кабаке "У Леты",
но это получалось только летом,
зимою богадельня под замком.
Я был отцом её десятой дочки.
Сказали Зевсу. Он отбил мне почки,
чтоб я не окрылял чужих богинь.
Мы долго бились в роще у Олимпа.
Я победил бы, но лахудры-нимфы
слепили очи ветками олив.
И вот я пал под идолом нерусским.
Очнулся, по преданиям, в Бобруйске.
По небу Феб гонял своих коней,
а я парил в эфире диэтила.
Под вечер Мнемозина приходила,
но шифровалась, будто не ко мне.
Я выжил. Дочь пропала. Мне сказали,
что видят её часто на вокзале,
где вдохновляет эллинов она.
Но я не верю этим грязным слухам
и лета жду. Тогда что было духу
бегу в кабак за амфорой вина.
Там пьют нектар собратья по искусству.
Им Дионис придал шестое чувство.
Зовут их Апеллес и Поликлет.
Мы говорим о темах и о музах.
Они напьются, после крышу грузят,
что на их долю муз в природе нет.
А вот поэты вовсе обнаглели:
Им мойры ткут рубашки с колыбели -
И восковой табличкой мне в пятак.
Мол, будь ты скульптор или же художник,
то полагаться на себя лишь можно,
а у поэтов этих муз - пятак.
Идите к Зевсу, - говорю им, - свины...
Но тут в кабак заходит Мнемозина
и прекращает творческий наш спор.
Везёт домой. Мне возникать не стоит -
Я сыт и пьян. И мой склероз со мною.
И боги спят.
И кончен разговор.
Другие работы автора
В пустой гончарне
В пустой гончарне неприметны своды. Слепив из глины море, небо, лес, Вдохнув в них жизнь туманами свободы, С котомкою своей наперевес
Самое большое
Отплывает в сосны мрака каракатица. Первыми лучатами утро льёт елей. Древним двухколесным
Уходи
Посиди со мной. Сегодня будет поздно Расставаться понарошку, не всерьёз. Пропиваю наши меркнущие звёзды, Раньше звёзды пропивать не довелось.
Сезон открылся
Сезон открылся веточкою вербы. На распродаже солнца, леса, ветра Природа вновь банкует - Все беру! Костями ведьмы шевелит осинник,