Я тащу за китель раненого фрица:
Будто бы не ранен, а мертвецки пьян.
Ведь совсем мальчишка, начал ли хоть бриться?
А уже полез на остриё копья?
Скажут: «Ты, Алёна, слишком сердобольна:
Смерть его фашистской мерзкой голове!»
Может, и фашист он, если всей толпою,
Если в одиночку – просто человек.
Бредит, напевает что-то там про фрекен –
О любви – о чем же могут петь бойцы?
Видно, он ровесник моему Андрейке…
Только бог и знает, где теперь мой сын.
Повторяет, словно мантру, чьё-то имя,
Будто бы не верит, что остался жив.
Может быть, и сын мой, брошенный своими,
Обретет спасенье где-то у чужих.
