Взгляни, Хокусай, ветви сакуры сняли наряды,
Лиловый рассыпали снег на тропинках пустых,
На острове Хонсю террасы распаханных грядок,
Щетинистой кистью зелёным по умбре — кусты.
Не спорь, Хокусай, иллюзорна твоя перспектива,
От солнечных бликов у моря укрыться нельзя.
Не скучно писать тридцать шесть постоянных мотивов,
Где волны седые по кобальту Фудзи скользят?
Взлетай, Хокусай, с журавлями на кадмии неба
На север, смелее, по карте палитры цветной.
Окурен вулканами сумрак туманного Эдо,
Лети за Саянские горы, в Алтай золотой.
Поверь, Хокусай, невелик результат от стараний —
Тернист самураю язык незнакомой страны.
Хранит недоступные звуки коварный «маральник»,
Скажи «рододЕндрон» таксистам, поймут пацаны.
Спеши, Хокусай, вдоль изгибов Катуни проворной,
Осыпанный умброй и охристой пылью путей,
Туда, где сверкают в лучах стрекозиные дроны,
Где скалы лиловым раскрасил Алтай-чародей.
Ответь, созерцая сибирского чуда цветенье,
Прекрасны алтайские горы в сиянье зари?
Он кисть уронил, околдован волшебным виденьем,
И тихо сказал, улыбаясь: «Хана акари»*.
*«Цветочные огни» (яп.) — примерно так в Японии выражают восхищение цветением сакуры весной.
