влезая в ещё одно самозабвенное лето до осени самой, где гулкий свободный распад, я понял: разжать чьё-то сердце - получится небо да только его не разжать
там мёртвая хватка, но линия жизни, как локон, струится сквозь чьё-то имя - моё, моё - солдат на ручей упал, как последнее слово - на жертву и суть, и пьёт, пронзённый струёй
она равносильна утрате, но не утрата - остаться на зыбком лезвии мир и труд а счастье, что счастье, ведь это нечастая правда - прийтись ему по нутру
мы разные, я человек, а вот это - счастье чему оно верит, не верит чему -
глаза его жёлтые бродят во мне, как в чаще, и ноздри пробуют тьму
