И открылись глаза. И узрели. И стали как боги.
И изведали смерть, и что яблоко было червиво.
Херувимам жилищных контор обивали пороги,
На неистовство бури спокойно взирали с обрыва.
И змеиную шкуру беспечно сжигали в камине,
И искали Нагайну-царевну в чертогах Кощея.
Забывали, чуть свет, аллилуйи, осанны, амини,
Укрывались от Бога листком, от медведя в пещере.
На дрова порубили постылое Древо Познанья
Жарить печень орлиную, сами себе Прометеи.
На последний трамвай до ближайшей звезды опоздали,
Пели в юртах про зной, в бедуинских шатрах — про метели.
Жемчуга́ не метали пред сытым скотом на подворье.
Обделённое сало стремилось воздать по сусалам.
Были смертными. Были нагими. И были мы двое.
Были двое. И были как боги. Лишь это спасало.
