Yulia Smoke

что ты расскажешь ему у решающих врат?
что ты хороший любовник, но так себе брат?
сколько ты весишь карат для одних
и как рад, что других

в этой комнате весь твой мир,
здесь не водятся чудеса.
жизнь расчерчена на пунктир,
жизнь рассчитана по часам.

Скоро мой мальчик впервые потрогает снег,
Тёплой ладошкой снежинки зажмёт в кулачок.
Ну, а сейчас - улыбается сладко во сне
И прижимается ближе ко мне под бочок.

люди холодеют, люди догорают,
ставят баррикады в свой дверной проём.
мы построим домик, он нам станет раем,
будем в нём беспечно поживать вдвоём.

этой весной будет холодно как никогда.
станут заметнее скулы, острее ключицы,
страх одиночества выльется в тягу напиться,
и заискрят перегруженные провода.

держишь меня на крючке, подцепив за ребро.
это безумие. знаешь стокгольмский синдром?
эта зависимость хуже солей и травы:
с них ещё слезешь, а вот с человека - увы,

Бабушка расчёсывает волосы
Старым деревянным гребешком.
Дедушка зовёт меня вполголоса,
Тянет кружку с тёплым молоком.

ты как вино недопитое,
закупоренное, забытое,
больше не вскружишь голову,
не выжжешь теплом нутро.

на мою шебутную голову
раскалённым дождём из олова
ты свалился - и много нового
я открыла в самой себе:

видела в лампочке солнечный свет, блики в окне принимала за звёзды, мне, после серых прокуренных лет, снова открыла и небо, и воздух, и как ровнее тот воздух вдыхать, чтоб не страдать по ночам от удушья. я был готов (или врал?) потроха вывернуть, ...

Ещё один виски на ход ноги,
На посошок, как у нас говорится!
Да будут отныне шаги легки.
И пусть мне ночами покрепче спится.

Я так спешила закончить стихи до рассвета,
Что паковала в бессвязные строчки весь свой полночный бред.
Если не знать, что вернуться - плохая примета,
Можно попробовать снова быть вместе пару ближайших лет.