Вадим Войно

Листья стали сухими и желтыми.
Целый подвиг - покинуть кровать.
Лица, улицы кажутся мертвыми.
Постоянно хочется спать.

Твоё лицо останется родным
На долгие мучительные годы.
Когда я перестану быть твоим,
Отравленный ненужной мне свободой,

Здесь все уже рассказано и спето!
Спектаклю продолжаться ни к чему.
Закончилось обманчивое лето.
Наш поезд подъезжает к октябрю.

Вот теперь мы с тобою знакомы.
Соли съеден как минимум пуд.
Мой октябрь выходит из комы,
Ну а я выбираюсь из пут,

Я устал, мой родной. У меня опустились руки.
Тяжело тосковать по тебе и твоим дворам.
Нам никто не сулил этой долгой и злой разлуки.
Я смотрю на тебя через чей-то чужой экран.

Грустить и вспоминать твою улыбку.
Гулять по Невскому и пить по вечерам.
Ну сколько так ещё? На глаз, навскидку.
Чего не дал тебе? Скажи и я отдам.

Ты снишься мне ни ангелом, ни бесом.
Ты снишься мне без масок и личин,
Как свет в окне без всяких занавесок,
Как детская любовь, что без причин.

Нас одиночество давно свело с ума.
Мы не смогли, как видишь, друг без друга.
У нас двоих всего одна тюрьма -
Февраль. Грохочущая вьюга...

Так много слов во мне. Роятся и галдят.
Все о стыде, о совести, о чести.
Пусть корабли просторы бороздят.
А мы с тобой - пропавшие без вести.

Здесь Рождество без Рождества,
Без волшебства и зимней сказки.
Господь со всех срывает маски
На День рождения Христа.

Ратуй мяне ад тых, хто не кахае.
Кахай мяне. Я да цябе прыйду.
Не кожны з нас на сёння сэрца мае.
Тваё, прабач, я зараз украду,

Забавно, как от нас уходит время.
Оно то тянется, то попросту бежит.
Мы просыпаемся, но каждый раз не с теми,
И голова неистово болит.

Зачем тебе меня терпеть?
Зачем тебе со мной возиться?
О прутья клетки бьётся птица.
Ей очень хочется лететь...

Представь себе, что я тебя не жду,
Что нет двери и скважины замочной,
Что больше нет кувшинок на пруду
И наших встреч порою полуночной.

Однажды повстречаешь ты меня
На богом позабытой остановке.
Нам больше не нужны с тобой уловки.
В глазах - ни искорки от старого огня.

Не злитесь на меня за равнодушие,
За эту безнадежную любовь.
Мне очень жаль, что Вы меня не слушали,
Когда мой яд себе пускали в кровь.