Роман Иноземцев

Мы любили её поддатую, низко павшую.
С непричёсанными лесами, праздными пашнями,
Мы любили её разнузданную, расхристанную,
Патриотами себя числили, оптимистами.

Нам не нужно твоих разрешений,
Мы поэзией насмерть больны.
Мы пройдём по полям и траншеям,
Собирая улики войны,

И Пушкин шёл не по пустыне слов,
Вокруг цвели сады и пели птицы,
Град Эпоса, Частушечье село –
Найдёшь, где прикорнуть, испить водицы;

***
Это люди другого сорта, иного материала.
На Земле, говорили, того металла давно уже не осталось.
На небесные гвозди роздан, а так, чтобы душам – бросьте!

Дети мирной поры,
кто учил вас держать автомат,
воспитал в вас солдат
кто, когда и зачем?

В сиреневых сумерках птицы –
Пронзительно-жалобны крики.
В тревожные ночи не спится,
Хотя мы почти и привыкли.

Литературу запретить нельзя.
Пусть мнят самоназванные князья,
Что всё по их на Украине слову,
Но речь, невеждой взятая в полон,

Умытая кровью, из пепла страна восстаёт,
Поставленный крест с уважением взяв на плечо.
И мы, в удивленье, приветствуем дружно её,
Руками разводим, как будто совсем ни при чём.

Когда прошло, и смотришь свысока
На память дней, заполненных безумством,
События так быстро не несутся
И кажется, что жизнь в твоих руках,

Где предки в пепел жгли сердца
И пёрли слепо,
Мы, трассу видя до конца,
Стираем пепел.

Мы поэты-z. Поём в едином ключе.
Либерахи ржут: "Как можно, одно и то ж,
В колею вошли – не выбьешь уже ничем,
И пестрит в глазах от их однотипных рож.

Кто там в тылу охаивал парад,
Пел соловьём: победа, мол, не ваша!
Кто из угла пищал, что Ленинград
Напрасно ел осиновую кашу?