Он был идеален. От самой последней щетинки до стрелок на брюках и в на глазах у жены.
Он был идеален. В очках - идеальные блики. И секс идеальный, потом - идеальные сны, работа, престиж и признанье, машина и дача: в цветочках, с фонтаном, луж...
Эта жизнь – круговерть атак,
Опыт – ценен-бесценен – нажит.
Моё сердце – смотри! – с кулак,
И сжимается точно так же,
Был мир.
Наверно, не так уж плох,
Да только быстро распался в прах.
Был мир.
Здравствуй. А впрочем, знаю: здоровье уже не то:
время хохочет каплями в знойном песке пустынь,
влаги всего осталось ещё на один глоток,
пара часов до смерти – смотреть в эту злую синь.
Знаю – пустыня соли. Чёрная глубина. Зеленью и кораллом солнца считает дни нервная гладь морская – море ли, океан… Звёздную жуть встречает блеском своей брони.
Знаю – пустыня снега. Холод и тишина. Бельма седых просторов смотрят в глаза небес...
«Дитя, оглянися; младенец, ко мне;
Веселого много в моей стороне:
Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
Из золота слиты чертоги мои»
И помчались дни. Календари…
Первый лепет, первые капризы,
Первые шажочки – раз, два, три…
Голуби воркуют на карнизе.