Игорь Никольский

В берете пасмурной луны,
Кварталом мрачным и безликим
Спешу в метро, под валуны,
Где поездов спешащих крики.

Разбивая свой лоб в восхищённых нетрезвых поклонах
О колючий гранит, наливая ещё по одной –
Я люблю этот город. Кривой, несуразной колонной
Я стою над рекой, и со мной говорит её дно.

Наступлению високосного 2020ого посвящается
Кряхтит троллейбус мой полупустой,
Ползя вперёд по старому проспекту,
Шатается, бесскрепный мой устой,

Пустота не молчит. Пустота никогда не молчала.
Конструируя самое важное в жизни начало,
Мы услышали что-то сквозь грохот и шорох помех.
Стало ясно, что нет ни пределов, ни альф, ни омег.

Всю жизнь мне чего-то мало: в ларце - наград,
На полке - книжек, на кухне - вина и мяса.
Всю жизнь я частично, неполноценно рад.
Конечно, можно над этой бедой смеяться,

До старости мне – полвека.
До смерти – возможно, меньше.
Я – в поисках человека
Средь старых, но не ушедших.

Опять мечты пусты и далеки
В преддверии ноябрьских морозов.
Опять гуляю утром вдоль реки,
Нашёптывая ей стихи и прозу.

Никто не спросит, хотел бы ты или нет.
Никто не будет устраивать соцопросы.
Ругай ты власть или в страхе смотри вовне –
Учись беречь патроны и папиросы.

Этой ночью вкруг дома ходило бесстрастное время,
И смотрело мне в окна, и пело – «скорее, проснись...»
Я вскочил на коня, не попав в непослушное стремя,
И погнался за ним, и кричал ему – остановись!

За облитой спиртом и сумраком стойкой бара,
Направляя в глотки поток с колеса Сансары,
Он стоит, как Шива, сторукий, и, улыбаясь,
Разрушает нас, совершая с бутылкой танец.

После дембеля ищешь себя везде.
По давно не паханой борозде
Тебя носит город, как жёлтый лист.
Ты беспечен, счастлив и неказист.

Я смотрю, не мигая, на серую шкуру перрона,
И листаю прошедшего дня черновые страницы.
Вот оно, идеальное место для тайного схрона:
Попрощаться с оружием, пить и беззвучно молиться.