Глеб Белов

Вот тебе ромашки, душенька моя.
Лето в них играет и искрится.
Всё так беззаботно - только ты и я,
Солнца поцелуи на ресницах.

Спешат превратности судьбы.
Ударить в пах, подставить ногу.
И, вызывая в нас изжогу.
Жизнь поднимают на дыбы.

Погасло солнце.
Исчезли звуки.
Секундной стрелки окончен бег.
Во мне скончался

Октябрь во мне промолчал,
Сжигая иссохшие чувства.
И вновь так пронзительно пусто
Вернуться к началу начал.

В моей руке сверкает сталь.
Противник ждёт, щитом укрытый.
Один из нас падëт убитый.
Богине смерти на алтарь.

Я позабыл свою печаль
В твоих объятиях уютных.
И годы поисков беспутных
Ушли в неведомую даль.

Передо мной альбомный лист.
Сверкая скромной белизною,
Лежит в обманчивом покое
От всех моих видений чист.

Время
теряет
смысл
там,

Иногда я звоню сатане:
Приходи, перекинемся в карты,
Повседневность утопим в вине -
На себя я беру все затраты.

На улице смеркалось,
Темнело на душе.
Погасло отражение в стакане.
Как много мне осталось

Спокоен взгляд смотрящего в огонь.
Трещат дрова, ползут неспешно думы,
И месяц в небе бледный и угрюмый
Готов упасть в раскрытую ладонь.

Стонет ветер в трубе,
В печке пляшет огонь -
За окном небывалая стужа.
Карачун-Карачун,

Всё наше время когда-то закончится.
Загнанным зверем падёт кверху лапами.
Ливень промчится ордынскою конницей,
Вымоет мир от Востока до Запада.

Полковнику больше никто не напишет.
Полковник убит – отстрелялся, родной.
Поют панихиду церковные мыши,
Уткнувшись носами в резной аналой.

***
Я хожу по ночам наблюдать светлячков
На поляну, что прямо за домом.
Осторожно крадусь, не надев башмаков,

Знаешь, мой друг, нелегко умирать,
Тем, кто не жил, как хотелось.
Тем, кто засунул мечты под кровать,
Спрятав туда же и смелость.