Елизавета Клейн

Я поменяла столько адресов.
Дом детства, дом, где бабушка, где мама.
И в каждом было главное - любовь,
А кроме - чашка, щетка и пижама.

Какие здания красивые!
Как даль волнительно мягка!
Летят по небу бледно-синему -
Бездельничают - облака.

Вот так ты однажды проснешься - а смерти нет.
А есть только жизнь, и ее негасимый свет.
Исчезли и страхи, и боли - и даже яд
Теперь - просто что-то невкусное, говорят.

Вышел из тёмной парадной на солнечный свет,
Воздух морозной свободой щекочется в ноздри,
Режет глаза, ослепляя, сверкающий снег!
Косишься мельком на маму, подвох заподозрив.

У неё по карманам - малюсенькие планеты.
Самых разных размеров и твёрдости, формы, цвета.
По ночам достает из кармашков, перебирает,
Всё разглядывает, где какие, с каких окраин.

Сидишь себе спокойно в интернете,
На кухне - мама, папа - на работе.
Зачем тебе вообще другие дети?
Весь мир с тобой! И вдруг: "гулять пойдете?"

Я хочу быть не просто женой, а женой декабриста,
Чтобы в ссылку, чтоб дров наколоть и печурку топить.
Но когда начинается: "Сделай еды, и чтоб чисто" -
Понимаю, что мне декабристкой, пожалуй, не быть.

Так к месту падал снег, и к месту
Не оставалось ни следа.
Рассаживались по насестам
Уже прошедшие года.

Я наблюдаю поэзии листопад...
Новым дубочкам живительным перегноем
Те из поэтов, что больше не говорят,
Сбросят листы, прошептав: "от зимы - укроем".

...А море моё отшумит и впитается в землю,
Оставив на высохшем дне сундуки и скелеты.
Засушит в гербарий меня бессердечное лето.
Но это потом, а пока мои воды не дремлют.