Кардамон Зелёный

From the nest roughly woven of wires,
Where the memory chips were tangled,
Cuckoo hatchling gazed into my eyes
And to what is below, gently mangled.

Неснятые сливки утра прильнули к гусиной коже,
Имбирь и лимон терзают трещины на губах.
Туманная заоконность сомнения смутно множит,
А сколько шагов до края – не разглядеть впотьмах.

One night I found the Seller of Ravens.
Hands tied with exposed wires.
Skull is full of the fireflies.
Enough not to believe in safe havens.

All best days start at sunset, breathtaking.
Here insomniac's journey begins.
Lilac bruises are keepsake by waking.
Lilac clouds torn apart by sunbeams.

И пришлось прервать процесс передачи,
Когда флаги затрепетали над улицей,
Что называлась Аллеей Бродячих
Собак. (Глядит на колонны. Хмурится.)

Пить и пить бы тебе какао сентябрьский пряный:
Кориандр, корица, куркума, кумин, кардамон.
Шла скрипучим настилом, в пути собирая каштаны,
И открылся сезон, и контракт на тебя заключен.

У чая снова привкус пыли и песка,
Не звёздной и не сахарного. Там,
За окнами, скулит инертная тоска.
В контрастном мире места нет полутонам.

Воронахиня хлеб печет
Терпкий, табачный, тминный.
В печи из песка и глины
Всякому свой черёд.

Тоньше бумаги рисовой, тоньше паучьей лапки
Слух, позабывший музыку, слух, пристрастившийся к шепоту.
Громче птичьего ужаса - кто ж так играет в прятки? -
Думает, что невидима, что хватит сокрыться опыта.

Ни один из нас не мог и представить встречу здесь,
Между склеенных страниц страшной хроники чудес.
Где под шкурой первозверь взращивал мутагенез,
Где из кокона сетей выпутался и исчез.

Тихо ступай - вот и выход твой.
Не принимай инстинктивно бой.
И вот так, легко,
Из уголков

Вышит кедровой иглой сумрачный сон смоляной
На иссеченной спине прозрачные пальцы извне
Выцветший правили шёлк, вой к часу Крысы умолк.
Город сражаться устал. Сам себе мемориал,