Черновики
А ты меня ведь всё-таки ждала,
Читая строчки летними ночами.
И мне, когда вставал из-за стола,
Хотелось, чтобы музы не молчали.
А ты меня ведь всё-таки ждала,
Читая строчки летними ночами.
И мне, когда вставал из-за стола,
Хотелось, чтобы музы не молчали.
Когда поймёшь свое предназначение,
Ложится пазл легко, един сюжет,
Когда поймёшь, куда ведёт течение,
То сможешь управлять им много лет.
Ты помнишь? Мы с тобой любили,
Сидеть под лампой за столом.
Коньяк купить мы не забыли,
А думали лишь об одном.
Ты помнишь? Мы с тобой любили,
Послушать песни про любовь.
Мы текст с тобой переводили,
И кажд...
А ты как прежде, молодчина!
Вот так держать и дальше впредь,
Когда предчувствие мужчины,
На щёчках может загореть.
Он сел за стол. Включил он свет,
Он сел писать автопортрет.
По бумаге карандаш бродил,
Кривые линии чертил,
Рядом стоит склянка чернил,
Не столь любя подсчёты и итоги,
внимаю грусти – и свожу баланс судьбы.
Я жил – и всё?.. Нет, думаю, не только:
любил, горел, мечтал, а значит – был.
Ну то есть – сбылся... хочется мне верить!
Будем горевать
в стол
Душу открывать
в стол
Я молюсь – своему столу,
и тетрадям своим – молюсь.
Я сажусь за него, встаю,
возрастаю – вдруг – умалюсь.
Я помню фикус, стол дубовый,
И абажур под потолком,
Старинной жизни быт суровый,
С которым с детства был знаком.
Столь утлый и ветхий, Сыпучий и душный
Свой мир, зачатый без Божьего Света,
Влачу, как улитка свой дом,
Просевший подтаявшим льдом,
И тощие волки идут по кровавому следу.
Старая кухонька. Стол у окна, плита.
Фиалки на подоконнике зацвели.
По полу бегут телефонные провода,
Как нити расщелин на теле сухой земли.
А чайник свистит, позабытый, как мой вопрос;
Останься или уходи.
Накрой на стол,
или встань,
хлопнув дверью - прочь.
Столько всего позади.