Утром небесная твердь, как всегда, чиста, солнцу сидеть и смотреть на краю обрыва.
Каждый ребенок мечтает уметь летать, небо разрезать клинками огромных крыльев — мир посмотреть с высоты, а не снизу вверх, быть выше боли, войны и смертей, законов...
Здесь есть легенда о том, как достать небес.
Только для этого нужно убить дракона.
Джимми едва не с пелёнок стремится ввысь, небо рассветное манит туманной дымкой — только вот мысль об убийстве ему претит, так что смотрел в горизонт только лишь на снимках. Только во сне мог подняться на высоту, чтобы весь город — не больше одной ладони...
Но суждено, очевидно, остаться тут.
Папа сказал лишь однажды, но он запомнил: будь ты, дружище, хоть тысячу раз влюблён, пусть от тебя невиновному зла не будет.
Ставить вопрос чьей-то жизни взамен на взлёт — шутки глупее на свете придумать трудно.
Джимми растёт, и мечты вместе с ним растут. Были бы крылья — на них облетел пол-света. Время несётся стрелой через пустоту, всё забывается, но не надежда эта. Джимми был на волоске, острие меча, лезвии тоньше бумаги, на грани тёмной...
Только однажды настал нужный день и час: ждать надоело.
Он просто
пошёл
к дракону.
Не говорят о таком, но узнать легко, есть и ещё один шанс, чтоб расправить крылья: если заставишь поверить, что ты дракон, если из сердца волной своё пламя выльешь — то суждены тебе когти и чешуя. Только потом не вернуться уже обратно: больше не примет родная назад семья, если дракона назвать без сомнений братом. Сколько бы ни был удел и тосклив, и плох, всякий ли сможет пойти за такой наградой?
В это поверить трудней, чем в любую ложь: может ли что-то от слов измениться, правда?
Старый дракон обитал глубоко в лесу.
Джимми нашёл его лишь через трое суток. Не было страшно, не думал про пересуд, всю свою жизнь ждал дороги такой как будто.
— Я отыскал тебя.
— Слышал, как ты идёшь.
— Знаешь, зачем?
— Догадаться, увы, несложно. Ты подготовился?
— С детства. Не лгу.
— Не лжёшь? Руки дрожат.
— Уникальная же возможность, как без волнения...
Смотрит, едва дыша.
— И не волнует, что будет позор и слухи?
— Нет, не волнует.
— Ну что же, тебе решать. Если подумал как следует — дай мне руку.
Не было страшно, не думал... да ни о чём. Даже не знал, а действительно ли готов он?
Вспыхнул закат за одним и другим плечом. И в его руку вонзились стальные когти.
Над горизонтом бескрайняя синь лежит, под горизонтом — поля, города и горы. Всё, что за лесом, похоже на миражи, будто в сиреневой дымке растает скоро. Ветер полощет огромную ткань крыла. Призрак тревоги — и тот истощённый, мнимый.
Всё, что осталось — заглянешь в речную гладь, сразу за ней будет дом, где тебя не примут. Зелень сменяет бескрайний узор песка, скоро уже будет видно — мосты разводят...
Тень над ромашковым полем; и видно, как
девочка рвёт лепестки — и бросает в воду.
