К.К.
Когда-нибудь он покинет эту площадь,
и голос другие песни споёт другим,
и станет пространство шире, глуше и проще,
как будто бы площадь собой была только с ним.
Как будто бы ангел с колонны им любовался
и чувствовал в нём родное своё крыло,
услышав ноты «Сансары» или «Романса».
Да… Ангел в нём, без сомнений, узнал своего,
и люди в нём тоже видят своё, родное.
Купаясь в звуках, отращивают мечты
и сами становятся звонкой одной струною,
сердцами выстукивая рок-н-рольный ритм.
И вновь на закате площадь явит неслышно
свою благодарность за каждый глубокий звук.
Хоть он и не любит похвал и подарков лишних,
а всё же ему дарован любящий круг.
И через него вечерами дождливый город
о солнце поёт и грустит о чём-то своём.
Храни его, Бог, и в жару, и в февральский холод.
Мы слушаем, слышим и тоже душой поём,
мы видим и чувствуем. Город (его словами)
ведёт с каждым зрителем тихий, неспешный спор.
От бед и дождей его закрывает нами,
а нас от душевных драм укрывает он.
Закатное солнце за Стрелку опять садится,
и он достаёт гитару, и чуть дыша
мы слушаем жизнь. И если всё прекратится,
то, кажется, с площади просто уйдёт душа.
И если однажды звук перестанет литься,
то сядет ли солнце, взойдет ли оно опять?
И будет ли сердце города так же биться?
Не знаю. Какое же счастье пока не знать.
