Твой верный нюх, твой зоркий глаз, не таковы, как говорят.
Всем надо верить хоть во что. Хоть даже двадцать раз подряд:
Всем нужно верить, что зверье пугают яркие костры,
Всем нужно верить в силу света, что в тебе уж не найти,
И повторять как мантру то, что ты бессмертен, ветеран;
Что никогда стрелок, боец, не станет мучиться от ран.
Они как ты, а ты силен — ты не боишься даже тьмы,
Где сотней глоток шепчет страх, желая тела и души.
Жаль, что души в помине нет: лишь гнезда кольчатых червей;
И ты лишь тварь, простая тварь, один из тысячи людей.
Ты убивал и забирал у мертвецов, что мог забрать.
Ты много лгал. Ты предавал. И ты боишься умирать.
Ты знал всегда, что будет так, но ты не верил до конца —
Ты верил им, что леди Смерть не заглянёт в твои глаза.
Но вот, ошибка, твой конец. Не ты герой чужих баллад.
Ты умираешь. И теперь тебе дорога только в Ад.
И ты лежишь в густой грязи, и слышишь вой вдали, в холмах —
Случайный враг, убийца твой, маршрут меняет впопыхах.
Но ты сжимаешь кулаки, достойно чтобы встретить Смерть,
И чтобы всем, кто знал тебя, не стыдно было посмотреть.
Ты не бессмертен. Ну и пусть. Тебя запомнят, может быть.
Ты был легендой для мальцов. Уж песню можно сочинить?
***
Ты чуешь холод, это — Смерть. Ужель дождался? Всё ж пришла?..
Нет, не пришла. Всего лишь дождь. Ну что ж... Конечно, как всегда.
И хорошо. Да, хорошо. Ты вспомнил вдруг, что Ада нет.
И Бога нет. И тех ребят, что сочинят балладу — нет.
А это значит — пустота. И впереди лишь бездны край.
А это значит — надо жить.
И ты живи.
Давай...
Давай!
