- Бабуль, тебе не страшно жить в домике одной?
- Я не одна, я с Богом и в доме домовой!
- Учила я вас, дети, что чудеса на свете бывают
и случаются нередко в наши дни!
- Ты помнишь домового, ну рыжего, смешного?
Так вот живет со мной он, за кухонной стеной!
Мы слышали с тобою его концерт зимой.
- Стучал он молоточками и подпевал сверчок.
А мы с тобой на печке, продрогнув от мороза,
лежали под тулупами и пели про любовь.
- Конечно, помню бабушка, тебя еще просила я,
- Ну, спой мою любимую, про жениха,
который - воткнул в себя кинжал!
Ты запевала тоненько, таким прелестным голосом!
Теперь у нашей Оленьки такой же голосок.
Ты пела так пронзительно, как было унизительно,
каким он был несчастным, и как ее любил!
Так песня полюбилась мне, что много раз просила:
- Бабулечка, бабуленька, пожалуйста, ну спой!
А ты стесняясь:
- Нет, нет, нет! И голос уж не тот!
Давно петь перестала я, не открывала рот!
Но все-таки сдавалась ты и пела: «Ах зачем...»
Так было хорошо с тобой, нельзя сравнить ни с чем.
Твой голос убаюкивал, так нежно он звучал!
Он лился, обволакивал, как ручеек журчал.
Была я очень счастлива наедине с тобой.
Уютно, мирно, радостно и на душе покой.
Особенно запомнилось, когда мы перед погребом,
перебирать картошку, уселись на брезент.
Ты вдруг запела тоненько и так протяжно, жалобно,
что вовсе и не нужен был какой-то инструмент!
Мы разомлели от жары, уставши от работы,
легли в траву передохнуть, забыть о всех заботах.
Трава нагрелась солнышком, и все смешались запахи,
до головокружения дурманом опьяня.
Душицей, мятой, кашкой, полынью и ромашкой,
клубники дикой запахом пропитана земля.
И тишина звенящая, на небушке ни облачка.
Голубизна бездонная вверх тянет как магнит.
В ней птицы словно точечки парят, щебечут радостно.
Их высота небесная к себе зовет, манит.
Кобылки и кузнечики в траве стрекочут весело.
И все живое празднует, пьет солнца эликсир.
Как мало было нужно мне, земля, трава и бабушка!
Как просто и как сложно устроен этот мир...
