Когда твои боги покидают свой храм ,
алтари превращаются в пустыри ,
тысячелетние стены из белого мрамора - в нагроможденные друг на друга шаткою кучей замшелые почерневшие камни ,
а у тебя посередине груди вдруг открывается застарелая , почти забывшая себя рана ,
ты хватаешь её за края и
края начинают гнить ;
С омерзительным жалобным звуком что - то льётся из сердца, прямо у тебя из внутри,
руки твои становятся вдруг липкими от крови , каждая клеточка пульсирует и болит , так , что невозможно самого себя трогать ;
Ты , еле волоча ноги, идёшь к руинам святой земли, ложишься на них, вспоминаешь самую красивую из богинь,
хочешь уловить от неё хоть какой- то знак
о том , что мир слишком сложен , чтобы всё кончилось так ,
что будет ещё светлый дом , горящий очаг ,
будете вместе все сидеть около него , пить рубиновое вино ,
испечётся мягкий пушистый хлеб,
а на алтарь , воздвигнутый не опять, а вновь , ляжет лавровый венок,
дополнять бы ему красу черных её кудрей ,
и больше не будет войны , не упадёт слёз на ладони , даже не выпадет снег ,
и будет вам вечностью эта бескрайняя небыль ,
все потерянное к ногам вынесет волнами семи золотых морей
...
Ты просыпаешься ото сна, который не о тебе , лежишь на когда-то бывшей твоей святыней земле,
и нет её черней, и нет её холодней , и права нет у тебя вот так просто лежать на ней ;
Гниющие края раны вдруг начинают гореть,
хлещет тебя ледяными потоками ветер , словно он - железная , ударяющая в повинную спину, плеть ,
прогоняет ,
ибо не тебе здесь сидеть, не тебе на руины эти смотреть , не тебе вспоминать утраченное былое ,
и рассвет режет горизонт поблёкнувшим серебром ,
не прийти тебе в дом , где очаг и хлеб,
никто не излечит касанием тёплой руки твоих загнивающих ран
ты , уходя , понимаешь , что есть нечто хуже , чем смерть -
когда твои боги покидают свой храм
и нет защитников тебе на всей необъятной земле .
