Баллада, в которой описывается, как одна старушка ехала на чёрном коне вдвоём и кто сидел впереди.
На кровле ворон дико прокричал —
? Старушка слышит и бледнеет.
Понятно ей, что ворон тот сказал:
? Слегла в постель, дрожит, хладеет.
И во? пит скорбно: «Где мой сын чернец?
? Ему сказать мне слово дайте;
Увы! я гибну; близок мой конец;
? Скорей, скорей! не опоздайте!»
И к матери идет чернец святой:
? Ее услышать покаянье;
И тайные дары несет с собой,
? Чтоб утолить ее страданье.
Но лишь пришел к одру с дарами он,
? Старушка в трепете завыла;
Как смерти крик ее протяжный стон…
?«Не приближайся! — возопила. —
Не подноси ко мне святых даров;
? Уже не в пользу покаянье…»
Был страшен вид ее седых власов
? И страшно груди колыханье.
Дары святые сын отнес назад
? И к страждущей приходит снова;
Кругом бродил ее потухший взгляд;
? Язык искал, немея, слова.
«Вся жизнь моя в грехах погребена,
? Меня отвергнул искупитель;
Твоя ж душа молитвой спасена,
? Ты будь души моей спаситель.
Здесь вместо дня была мне ночи мгла;
? Я кровь младенцев проливала,
Власы невест в огне волшебном жгла
? И кости мертвых похищала.
И казнь лукавый обольститель мой
? Уж мне готовит в адской злобе;
И я, смутив чужих гробов покой,
? В своем не успокоюсь гробе.
Ах! не забудь моих последних слов:
? Мой труп, обвитый пеленою,
Мой гроб, мой черный гробовой покров
? Ты окропи святой водою.
Чтоб из свинца мой крепкий гроб был слит,
? Семью окован обручами,
Во храм внесен, пред алтарем прибит
? К помосту крепкими цепями.
И цепи окропи святой водой;
? Чтобы священники собором
И день и ночь стояли надо мной
? И пели панихиду хором;
Чтоб пятьдесят на крылосах дьячков
? За ними в черных рясах пели;
Чтоб день и ночь свечи у образов
? Из воску ярого горели;
Чтобы звучней во все колокола
? С молитвой день и ночь звонили;
Чтоб заперта во храме дверь была;
? Чтоб дьяконы пред ней кадили;
Чтоб крепок был запор церковных врат;
? Чтобы с полуночного бденья
Он ни на миг с растворов не был снят
? До солнечного восхожденья.
С обрядом тем молитеся три дня,
? Три ночи сряду надо мною:
Чтоб не достиг губитель до меня,
? Чтоб прах мой принят был землею».
И глас ее быть слышен перестал;
? Померкши очи закатились;
Последний вздох в груди затрепетал;
? Уста, охолодев, раскрылись.
И хладный труп, и саван гробовой,
? И гроб под черной пеленою
Священники с приличною мольбой
? Опрыскали святой водою.
Семь обручей на гроб положены;
? Три цепи тяжкими винтами
Вонзились в гроб и с ним утверждены
? В помост пред царскими дверями.
И вспрыснуты они святой водой;
? И все священники в собранье:
Чтоб день и ночь душе на упокой
? Свершать во храме поминанье.
Поют дьячки все в черных стихарях
? Медлительными голосами;
Горят свечи? надгробны в их руках,
? Горят свечи? пред образами.
Протяжный глас, и бледный лик певцов,
? Печальный, страшный сумрак храма,
И тихий гроб, и длинный ряд попов
? В тумане зыбком фимиама,
И горестный чернец пред алтарем,
? Творящий до земли поклоны,
И в высоте дрожащим свеч огнем
? Чуть озаренные иконы…
Ужасный вид! колокола звонят;
? Уж час полуночного бденья…
И заперлись затворы тяжких врат
? Перед начатием моленья.
И в перву ночь от свеч веселый блеск.
? И вдруг… к полночи за вратами
Ужасный вой, ужасный шум и треск;
? И слышалось: гремят цепями.
Железных врат запор, стуча, дрожит;
? Звонят на колокольне звонче;
Молитву клир усерднее творит,
? И пение поющих громче.
Гудят колокола, дьячки поют,
? Попы молитвы вслух читают,
Чернец в слезах, в кадилах ладан жгут,
? И свечи яркие пылают.
Запел петух… и, смолкнувши, бегут
? Враги, не совершив ловитвы;
Смелей дьячки на крылосах поют,
? Смелей попы творят молитвы.
В другую ночь от свеч темнее свет,
? И слабо теплятся кадилы,
И гробовой у всех на лицах цвет,
? Как будто встали из могилы.
И снова рев, и шум, и треск у врат;
? Грызут замок, в затворы рвутся;
Как будто вихрь, как будто шумный град,
? Как будто воды с гор несутся.
Пред алтарем чернец на землю пал,
? Священники творят поклоны,
И дым от свеч туманных побежал,
? И потемнели все иконы.
Сильнее стук — звучней колокола,
? И трепетней поющих голос:
В крови их хлад, объемлет очи мгла,
? Дрожат колена, дыбом волос.
Запел петух… и прочь враги бегут,
? Опять не совершив ловитвы;
Смелей дьячки на крылосах поют,
? Попы смелей творят молитвы.
На третью ночь свечи? едва горят;
? И дым густой, и запах серный;
Как ряд теней, попы во мгле стоят;
? Чуть виден гроб во мраке черный.
И стук у врат: как будто океан
? Под бурею ревет и воет,
Как будто степь песчаную оркан
? Свистящими крылами роет.
И звонари от страха чуть звонят,
? И руки им служить не вольны;
Час от часу страшнее гром у врат,
? И звон слабее колокольный.
Дрожа, упал чернец пред алтарем;
? Молиться силы нет; во прахе
Лежит, к земле приникнувши лицом;
? Поднять глаза не смеет в страхе.
И певчих хор, досель согласный, стал
? Нестройным криком от смятенья:
Им чудилось, что церковь зашатал
? Как бы удар землетрясенья.
Вдруг затускнел огонь во всех свечах,
? Погасли все и закурились;
И замер глас у певчих на устах,
? Все трепетали, все крестились.
И раздалось… как будто оный глас,
? Который грянет над гробами;
И храма дверь со стуком затряслась
? И на пол рухнула с петлями.
И он предстал весь в пламени очам,
? Свирепый, мрачный, разъяренный;
И вкруг него огромный божий храм
? Казался печью раскаленной!
Едва сказал: «Исчезните!» цепям —
? Они рассылались золою;
Едва рукой коснулся обручам —
? Они истлели под рукою.
И вскрылся гроб. Он к телу вопиёт:
?«Восстань, иди вослед владыке!»
И проступил от слов сих хладный нот
? На мертвом, неподвижном лике.
И тихо труп со стоном тяжким встал,
? Покорен страшному призванью;
И никогда здесь смертный не слыхал
? Подобного тому стенанью.
И ко вратам пошла она с врагом…
? Там зрелся конь чернее ночи.
Храпит и ржет и пышет он огнем,
? И как пожар пылают очи.
И на коня с добычей прянул враг;
? И труп завыл; и быстротечно
Конь полетел, взвивая дым и прах;
? И слух об ней пропал навечно.
Никто не зрел, как с нею мчался он…
? Лишь страшный след нашли на прахе;
Лишь, внемля крик, всю ночь сквозь тяжкий сон
? Младенцы вздрагивали в страхе.
