Даже при условии, что нам разрешали гулять, за воротами воздух, всё равно, чище. И солнце ярче, и ветер теплее, и еда вкуснее. Тут всё лучше, чем там, в камере.
Отсидев положенный срок, меня выпустили на свободу. Но что теперь, с этой самой свободой прикажете делать? Птица, рождённая в клетке, не умеет летать, не знает, как добыть себе пищу и где искать воду. Вот и я отвык от подобной жизни. В тюрьме у тебя нет права выбора. Общаешься, с кем придётся, ешь, что дадут, спишь, где положат. А тут?
В кармане лежат скомканные купюры, но какой от них толк. Тогда, в далёкой, казалось бы, почти прошлой жизни, они имели хоть какой-то вес. Сейчас же эти бумажки пригодны только на одноразовый поход в туалет или пару самокруток.
Думаю, хватит стоять у ворот, иначе подумают, что нагулялся и вернут назад. Но куда идти? Думаю, пока направлюсь к остановке, а там видно будет.
За время заключения, близкие приходили только в самом начале. Плакали и клялись, что не забудут и не оставят. Но слова – это лишь слова. Никто не может, да и не должен, впринципе, столько ждать. Времени, сколько я пробыл в камере, хватает для того, чтобы сменилось целое поколение.
Интересно, как там они? Как там жена, ребёнок? Дочку видел последний раз, когда она впервые выговорила слово папа. Теперь, наверняка, девочка уже совсем взрослая. Ей сейчас столько же, сколько было мне, когда я сел. Может, даже, уже, окончила университет, вышла замуж и растит своего ребёнка. Посмотреть на это хоть одним глазом. Увы, контактов не осталось, дома, где жили, давным-давно нет. Друзей не осталось ещё до срока. Никому ты не нужен, если предал закон. Когда уводили, никто не посмотрел в глаза. Стояли, опустив головы. А над ними такая серая, гнетущая аура. Как-будто я для них тяжкий груз, от которого они жаждут поскорее избавиться и вернуться к своим жизням.
За что меня посадили, я уже даже не вспомню. Вроде, убийство с особо тяжкими последствиями. Сам или подставили – кто теперь разберёт. Тот случай, да и тот человек давным-давно мертвы и забыты всем миром. Я – совсем другая личность. Без прошлого, да и без будущего.
Сажусь в автобус. Еду долго, сквозь лес, поля, реку. Эти пейзажи ещё хоть сколько-то знакомы. Но стоит только пересечь границу леса и города, как попадаю в новый мир. Абсолютно не узнаю картину перед собой. Дома выросли, количество магазинов увеличилось. А машины. Столько машин не видел никогда. И все разные: высокие и низкие, ядерных цветов и совсем неприметные. А в машине разные люди. Деловые женщины, грозные мужчины, семьи, пожилые пары. Невиданные чудеса. Как-будто в сказку окунулся. Надеюсь, машины в один момент не взлетят, и роботов я не увижу.
Выхожу на знакомой остановке. Благо, их названия никто никогда не меняет. Иду вперёд. Глазом пытаюсь зацепиться хоть за одну узнаваемую деталь. Бесполезно. Кирпичи и камни – единственное, что могу назвать относительно знакомыми предметами. Потому что они повсюду.
Натыкаюсь на какую-то вшивую гостиницу. Да, в таком ужасе только бомжам комнаты сдавать. Видимо, как раз для меня. На ресепшене встречает женщина. От такой гостиницы только такую женщину и можно ожидать. Засаленный халат, весь в пятнах, как шкура леопарда. Волосы длинные, собранные в неаккуратный пучок. Долго смотрим друг на друга оценивающе. Достаю все деньги, что имеются и протягиваю ей. Пересчитывать купюры долго не пришлось, но эта зараза, как специально, разглаживала каждую складочку, отгибала каждый край, без конца слюнявила палец. Если она сейчас деньги вернёт – сломаю ей челюсть. Потому что из купюр можно ДНК насобирать на целую тётку. Такую же противную.
Благо, деньги пересчитаны и убраны в кассу. Женщина говорит, что денег хватит на трёхдневное проживание. А больше и не требуется. Мне протягивают ключ с номером 1.3. Как иронично. Когда меня судили, моё дело проходило под номером 1313, а на нашивке заключённого вышит номер 131313, да и жил я в камере 13. В тюрьме меня, в шутку, называли «тринадцатый». Видимо, Судьба, когда перешла к рисованию моей «зебры», обнаружила, что белая краска закончилась, а чёрной много, даже лишняя есть. Вот и оторвалась, как могла.
Захожу в комнату. Кровать, стол, стул, тумбочка, шкаф. И всё. Комфортабельно – ничего не скажешь.
Самое ужасное, что я стремился на свободу. Жаждал вернуться к жене, заделать мальчика, проводить дочь к алтарю, первому взять на руки внука, или внучку. Я строил план, как найду тех, кто меня предал. Видел сны, как превращаю их жизни в ад. А моя жизнь, тем временем становится подобна раю. Где это теперь? Мир другой. Абсолютно. Тут не сработают бывшие связи, не осталось ни одного знакомого, телефоны поменялись. Пара часов на свободе разрушили все мечты и планы, которые я тщательно строил на протяжении двадцати пяти лет. Небольшой порыв воздуха и громадный карточный домик сложился в горизонтальную линию. Всё, что теперь у меня есть – эта грёбаная комната на три дня, да пистолет с одним патроном.
Однажды защитил местного главаря тюрьмы. Мужик он был хороший. Но сидел слишком долго. Хотел достать денег на лечение жены. Увы, был пойман и наказан. Даже сильнее, чем планировалось. Жена через полгода скончалась, а единственный сын ещё при свободном отце увяз в наркотиках и покончил с собой под действием дозы. Оставшийся в одиночестве мужчина мечтал досидеть, выйти и на пороге тюрьмы прострелить себе черепушку. Но, из уважения, за спасённую жизнь, отдал пистолет мне.
Может поступить как он? Пуля в голову, и не было человека. Уже вижу, как приезжает полиция, все в панике, даму в халате увольняют, гостиница закрывается и сносится ко всем чертям, а на её месте строится новый дом, по которому гуляет мой неупокоенный дух. После, моей семье сообщают о самоубийстве главы, а они начинают рыдать, просить прощения, что не успели, не спасли, не защитили душу и тело.
Идиот. Будет совсем другая картина. Женщина с ресепшена, без особого энтузиазма и с каменным лицом утащит тело на мусорку, сотрёт кровь, а в журнале пометит, что жилец съехал, а оставшуюся прибыль засунет в свой пятнистый карман. Халатной бабе за это вручают премию и грамоту «за хорошо проделанную работу» и то, что сподвигла особо опасного для общества человека мирно уйти на покой. А моя семья живёт и радуется, даже не зная о том, что где-то там их муж и отец не только вышел на свободу, но и благополучно отправился гореть в аду.
Надо открыть окно, а-то пессимизм давит. А лучше вообще сходить в магазин. Может, в фонтане мелочи насобираю, на булку хлеба. Пока шёл до магазина, умыкнул пару кошельков у особо невнимательных прохожих. Теперь, пожалуй, и на бутылку молока хватит. Не знаю я, правда, новых ценников, поэтому посмотрим.
Недолго длилась моя абсолютная свобода. Спустя 30 минут меня уже вяжут менты, и, меньше чем через сутки, я снова оказываюсь в родной камере. Ну, вот чёрт меня дёрнул вытащить пистолет в перепалке с каким-то недомерком. Один выстрел решил всё. Этим самым недомерком оказался сын местного мэра или кто-то из данной расы. А какого хера без охраны ходил, дебил? И я дебил. Абсолютный.
