Каждый полдень, когда в зачарованной тверди
Мой мучитель смеется, прекрасный и злой,
И почти незаметно качаются жерди
Чутких сосен, истекших пахучей смолой,
В этот парк одиноких, безжизненных мумий,—
Кем влекомый, не знаю,—один прихожу
Принимать возникающий траур раздумий,
По часам созерцать роковую межу.
… Я люблю этих хилых, измученных пьяниц,
Допивающих нектар последних минут,
Их надорванный кашель, их блеклый румянец,
Круг их мыслей и чувств — круг, в котором
замкнут
Бедный мозг, изнемогший под тяжестью
скорби…
Бедный мозг, отраженный в широких зрачках,
Ты кричишь — обессиленный — Urbi et Orbi
Про победную смерть, про мучительный страх!..
… Словно призрак, скользить средь печального
царства,
Подходить к обреченным, притворно скорбя,
Видеть близкую смерть—я не знаю лекарства.
Я не знаю бальзама нужней для себя.
Отделенный от мертвых одной лишь ступенью,
Упиваюсь болезненным сном наяву…
Убежав от живых, предаюсь утешенью:
Пусть где жизнь, я — мертвец, но где смерть—я
живу!
1908
