Я был готов любить весь мир,-
меня никто не понял:
и я выучился ненавидеть…
ПРОЛОГ
Вода вскипела в кружке…ложка кофе
В пустую чашку… сахар, молоко…
Стандартный бутерброд, ириска «Тоффи»
И утренний контрастный душ «Шарко».
Моя душа спросонья ликовала!
Я был готов ко встрече с новым днём!
Я видел сон. И с самого начала
Я ранее поведал вам о нём.
Я знал, что сон не просто так приснился
И есть надежда Дашу отыскать.
Я сел за стол и над листом склонился,
Взяв в руки карандаш. С чего б начать?
НАЧАЛО
Сияло солнце, день был чист и светел…
С сего момента всё и началось.
Я, честно говоря, и не заметил,
Как это наважденье подкралось.
Я стал писать про душу человека,
Стараясь ничего не упустить,
Про сердце неба возрастом в треть века
И про любви невидимую нить.
Писал я быстро, мыслей было много,
Слова цеплялись звеньями в звено,
И на листе мерещилась дорога,
Которую пройти нам суждено.
Вот чей-то силуэт идёт по краю,
Стараясь на обочину свернуть.
Что станется с бродягой, я не знаю.
Судьба ему отмерила свой путь.
Черкал мой карандаш простым графитом
По горизонту белого листа,
Где в хаосе и зле своим визитом
Спасала мир, конечно, красота.
Там помыслы людей чисты и ценны
И в них не возникает резонанс,
Там за людей не назначают цену,
Играя в политический пасьянс.
Я то и дело в руки брал точилку,
Всё меньше становился карандаш.
И, складывая мысли, как в копилку,
Ценнее становился мой багаж.
ГЛАВА 1
Часы бежали, лист на лист ложился,
А ветер по дорогам пыль гонял.
Вдруг стук раздался в дверь. Я удивился,
Гостей, увы, сегодня я не ждал.
Но, подойдя к двери своей квартиры,
Открыв ее привычно нараспах,
Увидел только сети паутины
В пустых подъездных четырёх стенах.
Некрашеная лестничная клетка,
Ступеней по пролётам 10 штук.
На пятый мой этаж заходят редко,
Кому здесь что понадобилось вдруг?
Решил узнать. Спустился до парадной.
Тугую дверь с усилием открыл.
И, стоя под листвой, в тени прохладной
Так у парадной двери и застыл…
ГЛАВА 2
Пейзаж двора, до боли мне знакомый,
Менялся быстро прямо на глазах…
Мой старый двор преображался в новый,
Шокируя и нагоняя страх.
Убогих гаражей в момент не стало,
На месте лавок – заросли кустов,
А из-под слоя щебня прорастало
Несметное количество цветов.
В пушистых облаках летали птицы,
Шли люди по тропинкам земляным.
Добром и счастьем их светились лица
И всё казалось сказочно-живым.
Мой страх сменился чувством восхищенья,
Не важно – что? И как? И почему?
На фоне моего недоуменья
Мне кажется, я понял, что к чему -
Записка от Данилы и от Даши,
Которую я утром прочитал!!!
И вот передо мною те пейзажи,
Что виделись во сне, пока я спал!
Но это невозможно! Неужели
Со мной всё происходит наяву?
Ладони от волнения вспотели…
Я умер, или всё ещё живу?
Я сделал шаг. Потом второй и третий,
Шёл, робко озираясь на людей,
И с каждым шагом, будто люди эти
Мне становились ближе и родней.
Я видел их светящиеся лица,
Неспешную походку, ровный шаг,
А в небе, как в кино кружили птицы
И ветерок царапал мой пиджак.
Всецело ощущение покоя
Царило всюду, где бы я ни шёл.
Народ гулял, не спрашивая «Кто я
И для чего я к ним сюда пришёл?»
Как будто я один из них, и так же
Гуляю беззаботно и легко,
Как будто я – живущий в мире Даши
И Даша где-то здесь, недалеко.
Пройдя еще немного, я за сквером
Вдали увидел деревянный дом.
С большой трубой, с резным окошком белым
И чей-то силуэт маячил в нём.
Сомнений не осталось – это Даша!
И дом Данилы – я его узнал!
Слегка волненье накатило даже
И я быстрее к дому зашагал.
ГЛАВА 3
«Явился?» - голос мерзкий и противный
Раздался вдруг, как только я зашёл.
«Чудак! Какой ты, всё-таки, наивный!
Ну, проходи уж, раз меня нашёл».
Передо мной в распахнутом халате
Стояла тётка лет за сорок пять…
«Уж заждалась тебя я в этой хате!
Я Даша, а тебя как величать?»
Такого поворота я, признаться,
Никак не ожидал и не хотел.
Где Даша та, которой лет за двадцать?
Кто поменял все роли? Кто посмел?!
Я выбежал из дома, не ответив.
Пульсировала только мысль одна:
Где Даша? Где? И что мне делать с этим?
И вновь вопрос: Где Даша? Где она?
Какое-то безумие, а может
Всё это бред собачий? Как мне быть?
Никто здесь из прохожих не поможет…
И я решил вернуться и спросить.
Я снова дверь открыл… Сквозняк с квартиры
Окутал тёплым воздухом лицо…
А на стене знакомые картины,
Смотрящие холстами на крыльцо…
Ни голоса, ни тётки, ни халата.
Всё в доме точно так же, как во сне.
И мысли вновь меня несут куда-то,
Где соловьи поют лишь о весне…
Знакомое тепло, уют и кофе…
По коридору вкусный аромат…
На кухне стол…Окно…Ириска «Тоффи»
И в низкой вазе ландыши стоят…
На скатерти фарфоровая чашка…
И что-то рядом с ней. Я подошёл.
Обычная, невзрачная бумажка
И три строки простым карандашом:
«ШЕСТЬ КОМНАТ БУДЕТ. ТЫ ЗАЙТИ В НИХ ДОЛЖЕН.
СЕБЯ НЕ ПОТЕРЯЙ. ДРУГИМ НЕ ВЕРЬ.
НЕ БОЙСЯ НИЧЕГО. А МЫ ПОМОЖЕМ».
И в этот миг за мной закрылась дверь.
Я обернулся посмотреть, в чём дело,
(Послышалась какая-то возня)
И жуткий холодок прошёл по телу…
Передо мной стоял такой же я.
КОМНАТА ПЕРВАЯ
Смотрел спокойно, мирно, ясным взглядом,
Каким я сам смотрю на этот свет.
Потом сказал» «Иди со мною рядом
И, может быть, найдешь ты свой ответ».
Открыл входную дверь и, аккуратно
Переступив порог, пошёл вперёд.
И, обернувшись, мне промолвил внятно:
«Бумажку не забудь. Она ведь ждёт».
Любой другой бы, будь он в моей шкуре,
Давно свихнулся от таких вещей.
Но я упрямый по своей натуре.
Раз Даша ждёт, то я увижусь с ней!
И я пошёл, (Взяв со стола записку,
Играющую роль в моей судьбе.
Попутно захватив с собой ириску),
Держась поближе к «самому себе».
Шли молча. Просто я не видел смысла
В вопросах. Я же знал ответ и так.
У нас ведь одинаковые мысли.
Мы шли от дома, ускоряя шаг.
Я еле успевал идти с ним рядом
Сбивался с ног, стараясь не отстать.
А он всё шёл, смотря спокойным взглядом
И не боясь меня здесь потерять.
И тут меня как будто озарило,
Когда он крикнул мне «Не отставай!»
О чём в записке Даша говорила.
Так вот о чём! СЕБЯ не потеряй!
Я впился взглядом и прибавил ходу,
С «собою» поравнявшись на пути.
Повсюду было множество народа,
Но люди не мешали нам идти.
Еще чуть-чуть и мы почти бежали.
Пейзаж вокруг менялся на глазах.
А люди вслед пронзительно кричали,
Внося тревогу и внушая страх.
Их становилось меньше с каждым метром…
Трава редела.…Высохла земля…
Ландшафт тянулся вдаль на километры…
Здесь «я» рукой остановил меня.
«Постой!», - сказал он, мне не дав споткнуться.
«Ступай вперёд, а я останусь тут.
Иди, но знай, что должен ты вернуться
За время в сто одиннадцать минут».
Я посмотрел на стрелки циферблата.
Час пятьдесят одна. Почти что два…
Ком резал горло, будто стекловата,
Летала пыль, садясь на рукава.
Куда идти? И почему минуты?
Что будет дальше? Я не представлял.
Глаза слезились, нос забился. Тьфу-ты!
Сейчас глоток воды б не помешал.
Вдруг детский голосок вдали раздался.
С чего бы вдруг на этом пустыре?
Я шёл вперед и голос приближался,
И вот уже мальчишка виден мне.
Потертые штанишки, майка в клетку…
И далеко не детский мудрый взгляд
Смотрел в глаза мне прямо из-под кепки
Да так, что я попятился назад.
«Привет! Ты тоже здесь чего-то ищешь?
А внутренний твой голос где? Отстал?
Что он сказал тебе сейчас? Не слышишь?
А я вот слышал. Он тебе сказал:
«Иди, но знай, что должен ты вернуться
За время в сто одиннадцать минут».
«А вот сейчас ты должен поперхнуться».
И рассмеялся. «Как тебя зовут?»
Я как баран на новые ворота
Смотрел в его глаза и понимал,
Что он напоминает мне кого-то,
Но вот кого, пока не осознал.
«Ну что молчишь? Забыл или не знаешь?»
Я дёрнулся. «Демьян меня зовут».
«А ты со мной немножко поиграешь?
А то мне одному так скучно тут.
Был у меня давно один приятель…
Играли вместе. Дружно, хорошо,
А ночью я уснул. А он, предатель,
Забрал мои игрушки и ушёл.
Но зла я не держу, не обижаюсь.
Ему - дороже вещь. Мне - человек.
Все просьбы ваши выполнить стараюсь.
У вас и так не очень долгий век».
Я стал гадать, кто ж это предо мною.
«А где же ты живёшь?», - спросил вдруг я.
«А здесь вот и живу с самим собою…
Все близкие забыли про меня.
Им только сделай то, да сделай это.
Когда приспичит, все ко мне бегут,
Звонят в колокола уже с рассвета,
Да службы непонятные несут…
За веру в небеса и за свободу
Рвут парус, уцепившись в якоря,
В вино зачем-то добавляют воду,
Попутно забывая про меня…
У них лишь на меня одна надежда.
Я их прощаю, помогаю им.
А что взамен? Потёртая одежда?
Ведь человек не должен быть таким…
Я иногда в отчаянье впадаю,
Из них никто мне так и не помог…»
Я понял всё. Теперь я точно знаю.
Сомнений нет. Передо мной был Бог.
Я с чувством провинившегося шкоды
Смотрел в бесцельно прожитые дни,
Мотал на пальцы прожитые годы
Под звонкий смех дворовой ребятни.
Его слова просты, но справедливы.
Действительно, подумать есть над чем.
И не потом, а здесь. Пока мы живы,
Пока не изничтожились совсем.
И я тогда спросил: «Скажи мне, Боже,
А вечная любовь есть или нет?»
«Ну, раз ты понял, кто я, значит тоже
Легко на все вопросы дашь ответ».
И подмигнул мне хитрым добрым взглядом.
«Осталось пять минут, пора идти.
Я постоянно буду где-то рядом.
Не забывай об этом на пути!»
Мы попрощались. Бог мне улыбался
Не как святой, а как простой малыш.
И звонкий голос вновь его раздался.
«А, может быть, ириской угостишь?»
Я положил в его ладонь конфету.
«Ну, всё, беги. Не трать минуты зря!»
Я поспешил последовать совету,
Ведь там, на пустыре меня ждал «я».
«Ещё чуть-чуть и ты бы потерялся», -
Сказал он мне, когда я прибежал
Услышав это, я заулыбался.
«Но я успел, и ты об этом знал».
«Ты прав. Но это только лишь начало.
Ты сможешь еще многое узнать.
Но времени на всё безумно мало…
Я должен тебе что-то рассказать».
«Представь себе рождение ребёнка…
От самого начала до конца.
Процесс формирования очень тонко
Выводит облик и черты лица,
В какой-то миг плод бойко шевельнётся
И побежит по животу волна,
А мама так лукаво улыбнётся,
И станет счастьем чаша их полна.
Проходят дни, ребёнок подрастает,
Он в маме, как единый организм,
Но пьяный папа маму ударяет
И сбой даёт сложнейший механизм…
Скандал с битьём посуды… крик… угрозы…
Нетрезвого папаши мутный лик…
Один удар в живот… И градом слёзы…
Что чувствует ребёнок в этот миг?
Представить страшно…. Вот скандал стихает.
Он длился сто одиннадцать минут.
Вот скорую соседи вызывают,
И мать на сохранение кладут…
Но, слава Богу, обошлось без драмы.
Ребёночек родился и здоров.
Единственный для папы и для мамы.
От ссоры не осталось и следов».
«Я» замолчал. И, помолчав, добавил:
«К чему я это всё тебе сказал?
Там, впереди уже не будет правил.
Ввожу тебя в курс дела. Чтоб ты знал.
Душа, как и ребёнок. Постепенно,
Неспешно формируется в тебе.
Её рожденье необыкновенно!
Она как тёплый свет в твоей судьбе!
Ни цвета в ней, ни запаха, ни веса,
Нисколько не заметная на вид
Однажды от полученного стресса
Почувствуется вдруг и заболит.
И справится с той болью будет сложно,
Ведь это не ушиб, не перелом.
Но там, куда идёшь ты, всё возможно.
А справишься – согреешься теплом.
Пройдя через гордыню, лень, измену,
Большие деньги, эгоизм и власть,
Узнаешь жизни истинную цену,
А голос мой не даст тебе пропасть.
Теперь про время: Цифра не случайна.
Шесть мест по сто одиннадцать минут.
Здесь так и только так. Принципиально.
Не жди, пока минуты все пройдут».
Я перемножил цифры. Три шестёрки.
Довольно нехорошее число.
Как могут подсознания задворки
Вмещать в себя вот так добро и зло?
Неужто нет специального отсека?
«Я», понимая всё, ответил мне:
«Когда Господь придумал человека,
То надобность отпала в Сатане.
Поверь мне, будет трудным испытанье.
Ты, словно посторонний, попадёшь
В глубины своего же подсознанья.
А повезёт, и Дашу там найдёшь.
И как бы ни трудна была дорога,
Будь храбрым и напористым в пути!
Ищи, борись, не забывай про Бога!
Я верю, Дашу сможешь ты найти!»
И, в спину подгоняемый ветрами,
Я двинулся вперёд, как капитан.
Ложась на верный курс, под парусами,
На бой добра со злом, в густой туман.
Действительно, стремительно сгущаясь,
Туман, подобно вате, падал вниз
И скоро, в плотный купол превращаясь,
Огромным белым полотном повис.
Я шёл на ощупь по кривой дороге,
А надо мной раскатывался гром,
Дорожный грунт мои топтали ноги…
И вот передо мной кирпичный дом.
КОМНАТА ВТОРАЯ
Сырой подъезд, второй этаж, квартира…
В ней приоткрыта дверь, мерцает свет…
Потягивает запахами жира,
Картофеля и жареных котлет…
Я к приоткрытой двери встал поближе,
В квартиру заглянул, и в этот миг
Аж вздрогнул, неожиданно услышав
Отчётливый и громкий женский крик.
«Да что ж ты, дрянь, совсем не понимаешь,
Что делаешь?! Сказала же – нельзя!
Ты так мне всю причёску испоганишь!
Иди отсюда! Не беси меня!»
Из кухни вся в слезах, с большой расчёской
Чуть слышно вышла девочка трёх лет.
В простой юбчонке, в маечке неброской
На стульчик села и включила свет.
Красивыми зелёными глазами
Потеряно смотрела в никуда,
Сидела тихо, капая слезами…
И я решил позвать её тогда.
Она меня увидела и тут же,
Забыв про слёзы, подошла ко мне.
«Ну вот», - сказал я. «Так намного лучше!»
И улыбнулся в полной тишине.
«Как звать тебя, принцесса? Что случилось?
Скорее расскажи мне обо всём».
Тут девочка в лице переменилась
И рассказала звонко вот о чём:
«Я с куклами сначала поиграла,
Водила их в салон для красоты.
Я мамочке нисколько не мешала.
Потом я куклам сделала цветы.
У мамы стрижка как у куклы Аллы.
И я на кухню к мамочке пошла.
Я мамочку расчёской причесала,
Чтоб мамочка красивая была!»
…Обняв зеленоглазое создание,
Я был готов сожрать дурную мать,
Подобно злому псу, как наказанье,
Чтоб впредь не смела на детей орать!
Ребёнку не понять проблемы взрослых,
Общенье и игра важней для них.
А мы браним детей своих несносных,
Считая, что воспитываем их.
Ох, как я разозлился! Думал, точно
Мамаше той всё выскажу в упор!
Слова ребёнка отложились прочно,
А в голове звенел мамашин ор.
И я зашел в квартиру. Дверь закрылась…
Девчушка ускользнула от меня…
Стена на кухне будто растворилась…
И я увидел всё того же «я».
«И что же вдруг тебя остановило?
Ведь ты её готов был растерзать!
Какая же неведомая сила
Заставила решенье поменять?»
«А ты шутник!», - ответил я. «Так скажем,
Причина, между прочим, не сложна.
Себе мы может что-то и докажем,
А вот ребёнку ссора не нужна».
«Да, ты меня услышал. Поздравляю!
Не каждый в гневе может размышлять.
Видать, не зря тебя сопровождаю.
Но времени в обрез! Пора бежать!
И, кстати, если б фокус не удался,
Ты мог бы «потеряться» и тогда,
Забыв про Дашу, там бы и остался -
В самом себе. Быть может, навсегда».
Мы вышли из подъезда. Громыхало,
Гремело и лило со всех сторон.
Деревья, как соломинки шатало,
Кромсая листья их зелёных крон.
«Теперь куда?», - направив взгляд на небо,
Спросил я у «себя». «Опять вперёд?»
«Куда угодно. Хоть туда, где не был.
Или где будешь, если повезёт.
Поглядывай на время и не бойся.
Смотри, внимай и чувствуй на пути.
Иди. А за меня не беспокойся,
Я рядом и смогу тебя найти».
И я пошёл. Гроза вовсю гремела,
Косые капли били по лицу,
Но вскоре уже робко и несмело
С последней каплей подошла к концу.
Запели птицы… Я промок до нитки.
Распутной прядью вдаль ручьи текли…
«Давай, отец, сворачивай пожитки!», -
Услышал чей-то голос я вдали.
«Последний раз тебя предупреждаю!
Появишься ещё раз здесь, тогда
Я точно за себя не отвечаю -
Тропу сюда забудешь навсегда!»
Я поспешил узнать, что там случилось.
Ускорил шаг и вглядывался вдаль.
И то, что там глазам моим открылось -
Всё вызывало жалость и печаль.
«Поймите же, они не продаются!», -
Звучал надрывный голос старика.
«Пусть лучше у детишек остаются!
От ваших денег честь не велика!
Я душу в них вложил! Они живые!
Поймите же вы это, наконец!
Да что же вы за сволочи такие!»
«Такие мы. Проваливай, отец!»
Со стариком, в промокших мокасинах
Стоял мужик пятидесяти лет.
«Ни слова больше о своих картинах!
До всей твоей мазни мне дела нет!»
Раздался звон. Мужик достал мобильный,
И, что-то там бурча под нос, ушёл.
Опять закрапал дождь. Уже не сильный.
Старик раскрыл свой зонт. Я подошёл.
«Простите», - начал я. «Мне показалось,
Что этот человек обидел Вас.
Могу ли я помочь, хотя бы малость?»
Старик кивнул и начал свой рассказ:
«Я много лет прожил на этом свете.
Мне есть что вспомнить, есть, что не забыть.
Вон, в доме том остались чьи-то дети,
Я им хотел картины подарить».
Старик махнул рукой на дом с колонной.
«Там учрежденье для детей-сирот.
Вон и табличка на стене бетонной,
А тамошний директор вор и жмот.
Ну, что же мы стоим? Хотите чаю?
Я Вам свои картины покажу.
Мой дом тут рядом. Я Вас приглашаю!
А заодно там всё и расскажу».
Я согласился. Дрожь одолевала.
Мы шли недолго - несколько минут
Всего-то, от квартала до квартала.
«Ну вот!», - сказал старик. «Мой берег тут!»
Многоэтажный дом, подъезд, квартира…
Протяжный скрип ключа… Включился свет…
И на меня «уставилась» картина,
Которая дала на всё ответ:
Багет массивный, тёмный… холст пеньковый…
И маслом «В тёмной комнате ковёр».
Простой сюжет, до боли мне знакомый,
Висела, украшая коридор.
Сдержать себя в руках хватило силы,
Но всплеск восторга было не унять.
Подумать только, это дед Данилы!
И он мне хочет что-то рассказать!
Похоже, сон мой стал совсем реален,
Но долго ли продлится разговор?
Затянется – тогда финал печален.
Остался час, а дальше – перебор.
«Прошу Вас, не стесняйтесь, проходите!», -
Сказал старик. «Хотя предположу,
Что, вероятно, Вы слегка спешите,
Но я надолго Вас не задержу».
Мы с дедом пили чай и говорили.
Он рассказал мне про судьбу свою,
Как Родину до нитки разорили,
Приравнивая ценности к рублю,
Как детям прививают псевдо-чувства
Скупую примитивщину любить,
А пошлость преподносят как искусство,
Убив желанье мыслить и творить.
«Я часть картин в детдом отдал…Детишкам.
Вы лишь представьте, что висело там…-
Не Айвазовский, не Брюллов, не Шишкин -
Какой-то Губка Боб и прочий хлам.
Но паренёк сказал мне по секрету,
Что все мои картины продадут,
А с вырученных денег, ближе к лету
Всем детям купят уличный батут.
Картины сняли… Может быть продали…
А вот батута не было и нет.
Простой обман… А ведь они так ждали…
Такие вот дела», - закончил дед.
И я решил, во что бы то ни стало,
Директора детдома навестить.
Пусть времени осталось очень мало -
Я должен с ним всерьез поговорить!
Решительно ступая по дороге,
Я очень скоро подошел к крыльцу.
Без страха, без волнения, без тревоги,
С желаньем двинуть в челюсть подлецу!
Поднялся на этаж. В пустынном холле
Сквозь окна пробивался тёплый свет.
Не медля ни секунды в коридоре,
Я настежь распахнул дверь в кабинет.
КОМНАТА ТРЕТЬЯ
«Отдай картины детям, чудо в перьях!
На кой они тебе? Какой резон?», -
Мужик всплеснул браслетами в каменьях
И выронил свой модный телефон.
«Ты кто такой? Чего тебе здесь надо?!
Да, что ж за день?! То дед дурной, то псих,
То спиногрызов бестолковых стадо!», -
Но тут поймал мой взгляд и сразу стих.
«Отдай. Картины. Детям. Повторяю!
На это у тебя есть пять минут,
Иначе за себя не отвечаю.
Упрячу глухо так, что не найдут!»
Мужик, водя дрожащими руками,
Оправдываться начал было, мол
Что дети все его просили сами
Им сделать поле, чтоб играть в футбол,
Что красоты картин не понимают,
Что в современном мире всё в 3D,
И что за дед такой, они не знают,
Они его не видели нигде…
Минуты шли на убыль, поджимали…
Я нервничал, но вида не подал.
И, сдерживая злость свою едва ли,
Смотрел ему в глаза и продолжал:
«Зачем ты врёшь?! И детям врёшь и деду!
Я знаю всё! И мой тебе совет:»
Но тут же замолчал, прервав беседу,
В руках его увидев пистолет…
«Ну что, пропала прыть? Вали отсюда
К ценителям искусства, твою мать!
И деда захвати с собой, покуда
Он ноги может сам передвигать!»
Он взвёл курок. Его глаза смотрели
Безумно, зло и прямо на меня.
А на часах минуты полетели
И тут я понял – это западня.
Сто пять, сто шесть, сто семь, сто восемь… «На пол!», -
Кричал мне чей-то голос за спиной,
А по карнизу снова дождь закапал…
Раздался выстрел резкий и глухой…
Осталось три минуты… Всё застыло
И будто бы замедлило свой ход…
И как летела пуля видно было…
И как она сменила свой полёт…
Как сплющивались капли друг о друга…
Как поднималась вверх моя рука…
И как лицо менялось от испуга
Стоящего напротив мужика.
Его же пуля, развернувшись в метре,
Сейчас владела жизнью подлеца,
Остановившись в полусантиметре
От в ужасе застывшего лица.
«Нет», - я спокойным голосом ответил,
Смотря холодным взглядом на него.
«Здесь правил нет. Ты разве не заметил?
Ты мне не сможешь сделать ничего.
Ты существуешь только в подсознании.
Здесь я решаю, быть или не быть.
И тут всё дело лишь в моём желании -
Исчезнешь ты, или продолжишь жить».
Последняя секунда отстучала,
Всё возвращая на круги своя:
Дождь кончился, директора не стало,
А за окном играла ребятня.
Я вышел в коридор. Мне было дурно.
Сорвав все те картинки со стены,
Я выбросил безжалостно их в урну.
Они ребятам точно не нужны!
«Ты напугал меня!», - у кабинета
Стоял, в каких-то трёх-пяти шагах,
Всё тот же «я», в лучах дневного света,
С какими-то рулонами в руках.
«Ведь я кричал! Неужто не услышал?!
Иначе я б не смог помочь никак!
Нет, я конечно счастлив, что ты выжил,
Но, чёрт возьми, не делай больше так!»
Он говорил, а я, слегка шатаясь,
Смотрел куда-то мимо, сквозь него,
Растеряно, рассеяно, пытаясь
В себе найти себя же самого.
Виски ломило, тело дрожью било,
То в жар бросало, то в холодный пот,
То судорогой челюсти сводило,
И будто бы огнём горел живот.
Во мне как будто что-то изменилось.
Таким я раньше не был никогда.
Откуда эта сила появилась?
Ведь я бы мог застрять тут навсегда…
Я, еле-еле шевеля губами,
Спросил: «Прошу, ответь мне, что со мной?»
«Я» как-то невпопад развёл руками:
«Ты просто победил и стал собой!
И, видимо, твой путь всё ближе к Даше,
Возможно, эта сила – с нею связь…
Но я не смею и представить даже,
Откуда, вдруг, она в тебе взялась?
Смотри, что я нашёл»,- И, улыбаясь,
Он начал разворачивать рулон.
А свет, по коридору разливаясь,
На окнах бликовал со всех сторон.
Да-да. Они – те самые картины
Счастливый «я» держал сейчас в руках.
И пусть на многих сети паутины -
Не в деньгах счастье – у детей в глазах.
И мне, вдруг, стало легче. Дрожь пропала
И прекратились судороги скул.
Я, словно бомж с Казанского вокзала,
Сполз от бессилия на пол и уснул…
КОМНАТА ЧЕТВЁРТАЯ
«Смотрите, он проснулся! Он проснулся!
Волшебник встал! Скорее все сюда!»
Я приоткрыл глаза и потянулся –
Стена, окно, кровать, стакан, вода…
Передо мной стояло пять мальчишек,
Тараща любопытные глаза,
Как будто со страниц ребячьих книжек.
И рыжая девчонка егоза.
«Привет! Ты спал почти, что трое суток!
А можно познакомиться с тобой?», -
Среди раскатов смеха, визга, шуток
Звенели голоса наперебой.
«А наш батут на поле – он волшебный?
А ты, наверно, на Луне живёшь?
А чай из абрикосов – он целебный?
А ты нас на Луну с собой возьмёшь?»
Из уст детишек сыпались вопросы,
А я (пока они ответов ждут)
Старался сопоставить абрикосы,
Волшебника и уличный батут.
Логические звенья не сходились:
Был «Х», был «У» и пробел в три дня.
С чего же вдруг так дети оживились
И нарекли волшебником меня?
Мне нужно было всё узнать подробно,
Чтоб знать, что делать дальше и зачем?
А то перед малыми неудобно,
Не зная сути, отвечать им всем.
«Ну… да», - промямлил я. «Вы правы, дети…
Волшебник я… Но кто же вам сказал?
«Да дяденька с картинами, в жилете.
Совсем, как ты. Он всё нам рассказал»!
«Так вот в чём дело! Где же этот дядя»?
«Он улетел обратно на луну», -
Ответила девчонка, в небо глядя,
«Чтоб помешать там злому колдуну!»
«На время он тебя у нас оставил!
Сказал, что ты проделал длинный путь,
Что ты батут на поле нам поставил
И должен хоть немного отдохнуть!»
А дядя фантазёр! Слинял куда-то,
Лапши навешал детям про меня…
А ведь они забавные ребята!
Их ясные глаза полны огня!
Ну что ж, раз я волшебник, то придётся
Вживаться в роль и лучше поскорей.
«А, может быть, попрыгаем до солнца?», -
Спросил я у восторженных детей.
«Да!!! На батут! Ура!!! Скорей на поле!
Вот клёво!!! Чур, я первый! Нет, не ты!
Нет, я! Ты был вчера! Не помнишь что ли?!
Ну ладно, пусть сегодня будешь ты!»
И с криками: «Пойдём, волшебник, с нами!»
Все дети убежали на батут.
Я мог бы с ними так играть часами,
Но мне, увы, осталось сто минут.
Я вышел в коридор, дошел до двери,
Еще раз на картины бросив взгляд,
Пришел на поле. И, глазам не веря,
Увидел сто одиннадцать ребят.
Все дети были счастливы, смеялись,
Как мячики цветные вверх и вниз
Скакали на батуте, кувыркались,
Звенели голоса, был слышан визг!
Батут бескрайний синий, словно море,
Как на волнах подбрасывал ребят.
Я подошел к ним неспеша. И вскоре
Скакал, как мяч, и как дитя был рад!
Моим восторгам не было предела!
О, как прекрасен был такой полёт!
Но время неминуемо летело,
И надо было двигаться вперёд.
Я выскочил с батута, и уж было
Хотел идти, всем передав привет,
Но что-то, вдруг, меня остановило:
Ведь их же сто одиннадцать! О, нет!!!
Я не прощу себе, случись что с ними!
Откуда ждать беды? Кем будет зло?
Глазами будут умолять своими.
Что я отвечу им? «Не повезло?»
Масштабы зла здесь могут быть другими
И не прямолинейными совсем.
Как мне спасти детей? Остаться с ними?
Но это не решение проблем…
А если я уйду, что будет дальше?
Потухнет взор, исполненный огня…
Они ведь не простят мне лживой фальши
И нарекут предателем меня!
А я? Найду ли Дашу? Кто же знает…
Возьму вот, и застряну сам в себе…
И пусть тогда мне Боже помогает,
И разгребает хлам в моей судьбе.
Я шёл и от батута отдалялся
С гипотезой, что всем не угодишь…
Вдруг голос за спиной моей раздался:
«А может, абрикосом угостишь?»
Я обернулся. Рядом мальчик в кепке
Вопросом на меня направил взгляд.
Потёртые штанишки, майка в клетку…
«О, Боже! Быть не может! Как я рад!»
«И Вам не кашлять! Вижу, ты взволнован?
Что мучает тебя? Ответь скорей!
Неужто разум светлый страхом скован?»
«Да, Господи. Мне страшно за детей!
«Тебя пугает цифра, да, я знаю.
Сейчас их станет больше на один!
Нас будет сто двенадцать – обещаю!
И мы себя в обиду не дадим!
Ведь я такой же, как они. С рожденья
Я ни отца, ни матери не знал…
И, кстати, вот второе совпаденье –
Давненько на батуте не скакал!»
И подмигнул мне хитрым добрым взглядом:
«Ну что, волшебник, ты готов идти?
Теперь ты знаешь, что всегда я рядом
И Дашу помогу тебе найти».
«Да, я готов!», - сказал я улыбнувшись.
Я будто уже знал, куда идти.
И, в сторону калитки повернувшись,
Опять «себя» увидел на пути.
«Привет, волшебник! Отдохнул немного?
Как чувствуешь себя? Набрался сил?
Ко мне наверняка вопросов много?»
Я подошел поближе и спросил:
«Уж кто волшебник мне теперь известно.
Как ты всё это сделал за три дня?»
«А это было просто, если честно,
Когда с тобой такая ребятня.
Мне захотелось сделать их счастливей,
Увидеть это счастье в их глазах,
Чтоб мир для них всех стал еще красивей
И отступил бы прочь их детский страх».
«Держу пари, ты справился отлично!
Что говорить – я сам в восторге был!
Скакал с детьми по полю хаотично
И чуть про всё на свете не забыл!
Что будет с ними дальше?», - «Я не знаю...
Кому-то в этой жизни повезёт,
А кто-то от тоски пойдёт по краю
И утешение для себя найдёт…
Судьба – злодейка. Рвётся там, где тонко.
Не всех Пегас поднимет в суете…»
«А как же Бог?», - «А Бог в глазах ребёнка,
А не распятый дядька на кресте».
Я вышел за калитку. Повернулся.
«А знаешь, Даша чувствует меня…
Я будто с ней сейчас соприкоснулся…
Невидимо, вот здесь – внутри себя».
Я знал, куда идти. И попрощался,
Закрыв калитку и ускорив шаг.
А сзади детский гомон раздавался.
Ребятам хорошо! Да будет так!
КОМНАТА ПЯТАЯ
Слепило солнце, щебетали птицы,
Тропинка змейкой вилась меж домов,
Я снова видел радостные лица
Людей, идущих мимо, без зонтов.
Я шел легко, я шел непринуждённо
На голос Даши, что внутри меня.
Он будто где-то спал там, отдалённо,
Под белым покрывалом января,
А вот сейчас проснулся в час весенний,
Даря нам, грешным, счастье и покой.
И, как бы написал Сергей Есенин:
«И потому наш голос за тобой…*»
Мечта увидеть Дашу и Данилу
Манила в незнакомые места,
Звала вперёд и придавала силу,
Пером касаясь чистого листа.
Не сетуйте на жизнь – она не злая,
В ней мудрость та, что нам недостаёт.
Она ведёт нас к счастью, помогая
Творить, мечтать и двигаться вперёд.
Никто не говорит, что будет просто.
Мечта – не цель, где каждый день, как бой.
Хоть двадцать лет тебе, хоть девяносто -
Поверь в мечту и будь самим собой!
Вот так я шел вперед и, рассуждая,
Наткнулся на какой-то старый дом.
В нём комната. Всего одна… Пустая…
А на полу потёртый граммофон.
Какая-то мелодия звучала,
Царапая винил тупой иглой,
Местами заикалась, и сначала
Бежала по дорожке круговой.
Мотив слегка знакомый и несложный
Из рупора был слышен в тишине
Похожий на «Калинку», а возможно
Знакомым он казался только мне.
Крыльцо и дверь немного покосились
От времени. И дом осадку дал.
Все треснутые стёкла запылились,
Но, несмотря на это, дом стоял.
Я дёрнул дверь. Зашел и осмотрелся.
Мелодия замолкла в тот же миг,
Последний круг пластинки довертелся,
И вновь передо мною «я» возник.
«Хотел сказать: Хоть не люблю прощаться,
Но дальше путь твой будет без меня...
Иди на зов! Не вздумай возвращаться!
Не бойся и не потеряй себя!
Хотя, к чему слова? Ты сам всё знаешь.
Мечта и ты - и в этом смысл весь.
Прими с душой всё то, о чём мечтаешь.
Ступай! И помни для чего ты здесь!»
Он растворился в комнате пустынной.
А я пошёл на зов. Да-да, на зов -
Он слышался мне. Слабый и бессильный,
Там, где-то вдалеке, среди домов.
И это был, конечно, голос Даши,
Точнее, голос собственной души.
Он звал меня, и мне казалось даже,
Что будто умолял он: «Поспеши…»
Тропинка показалась мне знакома.
Как верный пёс, цепляя нюхом след,
Ускорив шаг, я двинулся вдоль дома,
Надеясь получить на всё ответ.
Прошел еще немного и за сквером
Увидел снова деревянный дом.
С большой трубой, с резным окошком белым
И чей-то силуэт маячил в нём…
И голос стал звучать еще сильнее,
Но был он слышан мне лишь одному…
То бил в виски, то умолкал, то злее
Пророчил, что грядёт конец всему,
То, как слова молитвы, еле слышно,
Звучал усталый голос в тишине,
С огромной просьбой, как бы, что ни вышло
И на пути не помешало мне.
Израненной, усталой птицей в клети
Металась беспокойная душа,
В ушах был шум, как в жёваной кассете,
И в нём, как в вате, вопли малыша…
Схватив от боли голову руками,
Стараясь усмирить душевный крик,
Я шёл вперёд на зов, под облаками,
Шёл и не знал, что будет в этот миг.
Зато я точно знал и свято верил,
Что Дашу я практически нашёл.
И подойдя, пошатываясь, к двери,
Толкнул её за ручку и вошёл.
КОМНАТА ШЕСТАЯ
«Ну, наконец-то! Где тебя носило?
Терпенью ведь кончаться суждено!
Жаль, что сначала так и не спросила –
Меня интересует лишь одно:
Твоё упрямство. Ты ведь вновь припёрся!
На что же ты надеешься, чудак?
Да не трясись ты, сядь и успокойся!
Ведь сделки не ведутся абы как!»
Передо мной в распахнутом халате
Стояла тётка лет за сорок пять…
«Всё, что ты ищешь – здесь! Вот в этой хате!
Осталось лишь бумажки подписать».
Небрежно тётка мне всучила ручку:
«Отбрасывай сомнения свои!
Тут – Даша. Тут – Демьян. Тут – закорючка.
Бери свою душонку и вали!
Наивные! Слоняются стадами –
Паломники, свидетели, попы!
И каждый бьётся оземь, что с годами
Он завоюет мнение толпы!
А ты чем лучше? Правильный и верный?
Свободный? От чего? И для чего?
Да мне плевать на разум твой фанерный!
Ты сдохнешь, как и все, скорей всего!
Точнее, вознесёшься над землёю –
Ведь так у вас там модно говорить?
А договор, подписанный тобою,
Поможет это дело разрулить!
И мне приятно, и тебе халява!
Давай уже подписывай – не ссы!
И будет тебе честь, хвала и слава,
И броник от «старухиной косы!»»
«Где Даша?», - я спросил, слегка шатаясь.
«Я видел силуэт её в окне…»
«Я твоя Даша!», - тётка, раздеваясь,
Направилась решительно ко мне.
«Мужчины – вы же все на женщин падки!
Ну, дай же волю страсти! Не робей!
У грешников всегда есть недостатки,
Как, впрочем, и у всех других людей!»
Её слова дырявили сознание…
К чему мне этот лишний разговор?
Я не ищу себе здесь оправдания,
И мне плевать на смутный договор!
Я, было уж, собрался распрощаться
И к двери снова руку потянул,
Но голос всё сильней стал раздаваться
И чем-то эту тётку он спугнул…
«Не уходи, Демьян! Не возвращайся!», -
Звучал надрывно голос в голове
«Не верь её словам! Сопротивляйся!
Прислушайся ко мне! Доверься мне!»
Изрядно матерясь, со мною рядом,
Шарахнувшись, как будто от огня,
Испепеляя ненавистным взглядом,
Та тётка отскочила от меня.
«Так это ты!!!??? А я-то разомлела…
Герой с дырой! Все комнаты прошёл?
За Дашей прибежал – так вот в чём дело!
А что, со мной тебе нехорошо?
Ну, говорю же, разум твой фанерный!
Что не в твоём формате – то говно!
Один лишь ты – успешный и примерный!
Но, знаешь, мне ведь тоже всё равно!
Уже как двадцать лет. По барабану!
Есть спрос, и есть клиенты – лепота!
Пришёл клиент – принёс на сердце рану.
Ушёл клиент – на сердце пустота.
И вновь кресты на куполах сияют!
Грехи отмыты – можно продолжать!
Не ведают они, что вытворяют –
Точнее не желают понимать!
Они мерзавцы, хамы и невежды,
А ты прощаешь, помогаешь им…
А что взамен? Потёртая одежда,
Которую примерит Херувим?
Ну, что молчишь? Ты не из тех, я вижу!
Я чувствую огонь души твоей!
И голосок её зовущий слышу,
Но покровитель мой слегка сильней!
Бездушный, бессердечный и циничный,
С холодным светом леденящих глаз.
Он многоликий и харизматичный.
Ты с ним пересекался и не раз!
И от него не стоит ждать уступок», -
Сказала тётка, сбросив капюшон.
«Запомни навсегда - любой поступок
Не будет беспричинно совершён!
Ну что таращишь зенки?! Думал так же
Пойдёшь, куда зовёт мечта твоя
И с лёгкостью найдёшь дорогу к Даше?
Так знай – здесь Даши нет! Зато есть я!
Внимательно смотри! Кого ты видишь?
Всё верно… От себя не убежишь!
И ты сейчас себя возненавидишь!
Хотя тебе плевать, ведь ты спешишь!
Вы все спешите, проносясь сквозь время,
Не чувствуя друг друга, не любя!
Как роботы несёте своё бремя
И думаете только про себя!»
На месте тётки начал проявляться
До боли мне знакомый силуэт…
Вот и лицо…И стало мне казаться,
Что это я… Я через двадцать лет.
«Ты кто?», - спросил я, боль превозмогая,
Меня шатало, я ослабевал.
«Ты не спеши, вопросы задавая!
Я – демон твой! Неужто не узнал?
Признайся, ведь узнал. Но ты боишься!
И быть боишься не таким, как все!
Ты не живёшь, а только суетишься,
Навек застряв на серой полосе!
А мне хотелось жить! Жить полной грудью!
Не выживать, а жить! Ловить азарт!
Мне было наплевать, что скажут люди!
Таких людей, как грязи – миллиард!
Я был готов любить весь мир – открыто!
Меня никто не понял, как всегда!
Все двери в душу у людей закрыты!
И я возненавидел их тогда!
Ты знаешь боль, когда ломают крылья?!
Когда к херам летят твои мечты?!
И сказка, оборачиваясь былью,
Швыряет в них могильные кресты?!
Не знаешь…Вот и я не знал когда-то…
Любил, творил, мечтал, что повезёт.
Но видно и за счастье есть расплата…
У жизни с счастьем свой особый счёт…
Я так и не нашёл заветной двери
К своей родной и близкой мне душе.
И с каждой встречей находил потери,
На части разбиваясь о клише.
Ты веришь, что вначале было слово?
Все верят, кто с рожденья был «глухим»!
На сей земле нет ничего святого,
Так надо ли стремиться стать святым?
Забудь свою мечту, забудь про Бога!
Не стоит уповать на небеса!
На свете есть всего одна дорога,
Которую ты выбираешь сам.
А время – ведь оно не бесконечно!
То тянется, то лечит, то летит!
А скорость жизни – S на t, конечно –
И кто из нас в итоге победит?!
Итог известен – не сопротивляйся!
Твой поиск бесполезен, так и знай!
В самом себе навеки оставайся
И вечный кайф от жизни получай!
Тем более тебе осталось малость…
Не думаю вообще, что выход есть.
Одиннадцать минут – какая жалость!
Ну, как тут «на дорожку» не присесть!»
«Ты знаешь», - начал я: «А я не верю
Ни одному здесь слову твоему!
Ты, видимо, ошибся где-то с дверью,
Считая, что не нужен никому.
И так поверил в то, что ты никчёмный
И злобный отрицательный герой,
А я, как неудачник – обречённый.
Но я уверен, ты ведь не такой!
Да, ты мой демон, но не враг святого,
А демонов случается кормить.
И я не вижу ничего плохого
В том, что твой голод можно утолить.
Ты дерзкий, сильный – в том твоя природа.
И ты – моя другая сторона,
Что так же существует год от года,
И так же, непременно, мне нужна.
Ты предлагал присесть мне «на дорожку»,
Так что же, но присядь со мной и ты.
Смотри, осталось нам совсем немножко,
Мы оба в двух минутах от мечты…»
Присев у приоткрытого оконца,
Я пристально смотрел в его глаза.
Они блестели, как хрусталь на солнце,
А по щеке, как кровь, текла слеза.
Мой демон плакал… Плач, как благодарность,
За то, что просто смог его понять,
Простить ему дешёвую вульгарность
И без обид таким, как есть принять.
Я перестал бояться потеряться
В самом себе. Сидел и просто ждал,
Когда отрезок времени кончаться
Начнёт и нарисуется финал…
Воронки смутных чувств во мне кружили.
Уйти – нельзя, остаться – знать пропасть!
Но мысли в голове беспечно жили
И просто не давали духом пасть!
Я стал считать секунды до итога
И комнаты все те, что я прошёл…
Вот и моя сошла к концу дорога…
Но верил я, всё будет хорошо!
И вот – три, две, одна – и всё застыло -
Промчались сто одиннадцать минут…
Ничто не изменилось… И как было,
Так и осталось, к удивлению, тут.
Но только нет ни демона, ни Даши,
И скрипами сквозит входная дверь,
И я не знаю, что мне делать дальше,
Ведь я навек застрял в себе теперь…
Возможно, демон мой сейчас кайфует
И говорит «спасибо» мне за всё.
Мечты свои он по ночам целует,
А вот с моей мечтой ни то, ни сё…
Пора бы перестать быть, как ребёнок,
Забыть про Дашу и про путь к мечте,
Успеть устать от ежедневных гонок
И быть, как все в бездушной суете.
Глубины своего же подсознания,
Как оказалось, мне не по зубам
И все мои напрасные старания
Так и не привели меня к мечтам…
Я дёрнул дверь, шагнув уныло дальше,
А там, ко входу ветки наклоня,
Цвела сирень, светился май, и… Даша
Смотрела ясным взглядом на меня!
Взгляд был слегка усталым, но прекрасным -
Вот-вот в глаза вселятся небеса!
Я понял – путь в себя был не напрасным
И всё же есть на свете чудеса!
Мы с ней смотрели молча друг на друга.
К чему слова, ведь я её нашёл!
Я выбрался из замкнутого круга
И точно знал – уже всё хорошо!
Приятная волна согрела тело,
Исчезли все тревоги, боль и страх,
Мечта сбылась – я заявляю смело!
А всё иное обратилось в прах!
ЭПИЛОГ
В записке, что в кармане запылилась
Моих, слегка потёртых старых брюк,
Действительно о многом говорилось -
Для всех нас и для каждого. Мой друг:
«ШЕСТЬ КОМНАТ БУДЕТ. ТЫ ЗАЙТИ В НИХ ДОЛЖЕН.
СЕБЯ НЕ ПОТЕРЯЙ. ДРУГИМ НЕ ВЕРЬ.
НЕ БОЙСЯ НИЧЕГО. А МЫ ПОМОЖЕМ».
И в этом убедился я теперь.
Как поступить – решать тебе и только.
Но я надеюсь на тебя, друг мой.
И не жалею ни о чём. Нисколько.
Я выбор сделал. Дело за тобой!
