Бал посетили семь смертных грехов,
В замке наскальном проснулся фольклор.
Мыши летят по тоннелям во тьме,
Факел сверкает в ночном полотне.
Лунные блики ведут маскарад,
Все распивают напиток - агат.
Лозы плетутся на фресках змеёй,
Воет под куполом ветер сквозной.
Духи фехтуют на саблях кривых,
Каждый лицо превратил своё в грим.
Мрачные ноты играет орган,
Дымом окутан наполненный зал.
Гости кружатся, вальсируют в такт,
Ну а грехи нагоняют азарт.
В маске безликой глумится сквозь смех,
Каждому гостю сопутствует гнев.
Юную ведьму ведёт кавалер,
Следом пленяя вампирш и сирен.
Алая простынь длиннее ручья,
Похоть играет и снова ничья.
Девушка в чёрном стоит у окна,
Смотрит на нимфу, что очень мила.
Куклу иглой так желает проткнуть!
Только ей зависть мешает вздохнуть.
Нимфа и впрямь хороша, но одна,
К ней не подходят и призраки зла.
Будучи лучшей на празднике дымном,
Ей будет легче одной, но с гордыней.
Возле стола всё сидит вурдалак,
Блюд много разных, наесться никак!
Он занимает два кресла просторных,
С чревоугодием вечно голодный.
Рядом на лавке лежит мелкий гном,
Костью широкий, уходит он в сон.
Феи его приглашают, вампиры,
Танцы ему не нужны, он в унынии.
Только кружит возле ведьм старый дух,
Он бы не против поймать двух подруг.
Редкий отвар, жемчуг им подавай,
Скупость его так видна через край!
Вообщем горит этот праздник огнём,
Вдруг, разбивая цветное окно,
Всадник ворвался в холодный дворец,
И закричал изо всех сил, что есть.
Что он кричал, не смогли разобрать,
Только все духи скорей убегать!
Жезл не серебряный, он не чудесен.
Кто этот всадник, что за Ван Хельсинг?
Может быть поп или старый монах?
Падре, иль лама, возможно мулла?
Диакон еще молодой иль послушник?
Не человек и не маг, безоружен.
Всех одолела казалось бы доблесть,
Всадником этим была просто совесть.
Праздник чудесный теперь был таков,
Бал посетили семь смертных грехов.
