Сердце станет льдиной, едва коснется груди равнодушно ладонь ее, и русалка больше ни разу к принцу на поверхность к замку не поплывет. И какое дело, по сути, ведьме? Заплатили если, то ворожи. Только она медлит, не приступает, а русалка держится, хоть дрожит, и упрямо смотрит, как будто, кроме этого решения, путей нет. И читает ведьма в ее ознобе и губах поджатых немой ответ.
Что ей человечек смешной и хрупкий? Зачем кожу солнцу давать сжигать? Может ли любовь быть ценнее боли, если каждый шаг как ножи ногам? Сколько ты продержишься там? Что, если принц найдет другую себе жену, но тебе хвоста, на какие жертвы ни пойди, назад уже не вернуть? Но ведь сердцу юному не прикажешь, если в нем занялся любви пожар, и оно готово идти на жертвы, несмотря на боль, ступать по ножам.
И прощать заведомо боль любую, даже нелюбовь, коли быть тому. Ведьма видит просьбы в глазах русалки дать себя надеждою обмануть, но помочь порыву не поддается: каждый сам ответственен за судьбу. «Сердце станет льдиной, как ты просила», — говорит и руку кладет на грудь.
