Вот была бы профессия - сердце дырявое штопать,
ведь подвержены многие дырам сквозным, времястойким.
Сдал на пару часов, залатали - и в новую пропасть.
А опять продырявилось - опытом леченый горьким,
не валясь в амнезию, не сетуя, не разлагаясь,
ты несёшь своё сердце в ближайшую рем. мастерскую,
выбираешь заплатки по цвету, и самую малость
обождав, забираешь сердечную мышцу другую -
обновлённую, яркую! Благодаришь шоколадкой,
с нетерпением ждёшь, пока сердце в груди приживётся,
и лелеешь надежду: а вдруг да без дыр обойдётся?
Пролетают полгода, и чешешь за новой заплаткой.
А сердечко всё бьётся, выстукивая перспективу,
и зияют те дыры, что мы залатать не успели,
и стремимся, упрямцы, на те же сердечные мели,
игнорируя страхи, неверно трактуя отливы...
Вот была бы профессия... впрочем, она очевидна:
мы рождаемся с встроенным Фениксом, пылким и глупым.
Нам мерещится вечность, а мы, отмахнувшись, под лупой
препарируем жизнь ежечасно и ежеобидно.
Пересмешники правы: не стоило суетно, к ночи
приступать к проблематике штопки, к науке заплатки.
Своё сердце я не променяю на тысячу прочих.
Пусть дырявится! В нём прорастают, душисты и сладки,
все цветы, от которых на сердце становится тесно,
все года, что ответами балуют скупо и редко,
все мосты, единящие души бомжа и соседки.
Пусть любовь не дырявит. Иначе тут всё бесполезно.
