ты чувствуешь этот свинец, что перемещаешь во рту?
корявый и тусклый язык,
поэт, написавший сто книг
попробуй на зуб этот век,
заезженных строк из тех двух
в которых творил человек,
не пойманный на плагиате.
я видел как тонет корабль, ведомый Рембо, Гёте, Данте.
и солнце их освещало,
укрыв под своё одеяло,
настроенных тонким искусством,
рождённым в пространстве до звука.
исписано мелко и густо,
их время не устояло.
послушай мелодию Пруста,
старинную песню Огюста,
они положили начало.
искрится и смех, и снежинка,
купается в сумраке ночи
сентиментальная скука,
тоска мирских одиночек,
раскладывающих тетради,
расстраивающих пюпитры,
пересыпающих с книгой,
комкающих страхи и ритмы.
снежками кидаться из рифмы,
толкаться в забитом трамвае
поспешно накиданных истин,
в безбрежности утопая,
рисуясь в контакте и после,
отчитываясь в приросте,
засчитанных этим утром,
отмеченных поминутно
очков, поражений, шансов,
падений и реверансов.
заснеженный плац и поезд,
качаются Брамс, Буковски
и театрально пояс затягивает
Островский.
уверенно по тротуарам
смещаются толпы с нагаром
непризнанного искусства,
прожорливые рисовалы,
ценители века фастфуда,
влекомые бликами
славы.
