Она была твоею до кончиков ресниц,
Ждала тебя ночами, к утру ложилась спать.
И у любви к тебе (знай) не было границ,
Хоть и от боли жуткой хотелось ей кричать.
А что теперь? Ты хочешь, чтоб я её вернул?
Она твоя? Не смей мне всё это говорить!
Ты в эту пропасть сам легко её толкнул,
Как смеешь ты в предательстве теперь её винить?
В её душе шурупами прикручен крепкий стул.
Ты помнишь, как бессовестно тогда на нём сидел?
Теперь он пуст. Ты сам ушёл. А я в ней утонул,
И свет души её легко в том мраке разглядел.
Твой стул был крепок. Я - сильней. И день за днём упорно
Шурупы крепкие я в пыль и ржавчину стирал.
А мрак густой (что в сердце жил и как смола был чёрный),
Я превращал в прозрачно чистый, бесценнейший кристалл.
И вот однажды этот стул (едва его коснулся)
Так резко разлетелся в щепки и превратился в пыль.
На миг ей стало грустно, я же тихонько улыбнулся,
Её к груди своей прижал и тем развеял штиль.
И крепко пальчиками в спину (ни капли не дрожа)
Она вонзилась очень нежно и с лёгкостью вздохнула.
А я ещё сильней тогда к себе её прижал
(Казалось, будто в этот миг души моей коснулась).
Она была твоей когда-то. Теперь она моя.
Необходимой, словно воздух, моею стала частью.
И я уверенно скажу, ни капли не тая:
Она - мой свет, она - мой воздух, она - большое счастье!
