Жизнь распята в ладах и катренах, небо выплеснуто в лицо,
Скажи мне, ты чувствуешь в воздухе запах цветов Вудстока?
Ты – обещание новой истории, которая из начала станет концом,
Ты умрешь в своей ванной, забив волосами и кровью сливы и стоки.
Эпоха протягивает своим детям ладони, полные наркотиков и лепестков,
Люди жадно вдыхают, спрятав в пыли и ярких обрывках лица и души,
«Добрый день» жадно сливается с ночью, город затянут в корсеты мостов,
В переулках колотится жизнь, ее можно колоть или нюхать, но лучше слушать.
И в звенящем, весеннем, расчерченном шрамами небе что-то такое горит,
Что-то, что раньше все звали Солнцем, но теперь это, наверное, Бог,
Чей-то Бог со взглядом в Нирване, опустивший давно свой меч и свой щит,
Он горел перед Белым Домом, он что-то хотел исправить, но как все ничего не мог.
Люди расплавят тепло своих липких улыбок, словно сахар в горячих ладонях,
Люди сходят с ума, распродав свои души за страстные стоны своих гитар,
Город вымыт дождем и высушен ночью, он кричит, как теленок на бойне,
Он так молод, и полон надежды, бабочек, проволок… И все же он слишком стар.
Город смотрит и тлеет, и тает, и падает, шепчет и просит дать ему жить, как хочет,
Перед выстрелом он с улыбкой вставляет в дула винтовок цветы и простые рифмы,
Но каждый знает, каков он на деле – жестокий, безумный, захлебнувшийся и порочный,
Разменявший бессмертие в авангард, лезвия, чеки, пыль, и гитарные рифы.
