Мое детство запуталось в сетях взорвавшихся белым яблонь,
Я помню, как пахли яблоки осенью – медом, небом и счастьем.
А по реке, по вскипевшей волнами реке уходил в горизонт корабль,
И его паруса – тучи чужого неба, что грозою разбило на части.
Я помню, как лето льется в стакан алебастрово-белым густым молоком,
И я помню траву, что росла от порога и до самого синего горизонта,
Ты смотришь на небо, и мысли твои словно ветер. И еще не настало «потом»,
То «потом», где вся жизнь – лишь измызганная, переколотая линия фронта.
Смотри же, мой друг, вот солнце стоит в плавленом золоте своего зенита,
И пока оно там, нам не страшно смотреть ни во тьму, ни в грядущие беды,
Моя жизнь – это сказка. И она лишь тобою выткана, и только тобою сшита,
И еще не испачкана липким и черным полуночным обрушенным бредом.
В горизонт уходит корабль. Это уже не игрушка, это наш с тобою фрегат,
Смотри, как его паруса по краям золотятся солнцем – ты знаешь, так надо,
И сердца наши бьются с волнами, и с летом, и с небом в не сломанный такт,
И в глазах наших свет, и нет в них ни капли жгучего, злого и взрослого яда.
Мой друг, отвернись, не смотри, как солнце в сумерках, вздрогнув, падает с неба,
Обливаясь закатной, пахнущей ночью и остывшей речною водой алеющей кровью,
Вот тонет корабль. Это не наша вина, это лишь механизм, нерушимая чья-то система -
Все дети взрослеют, и значит, должны захлебнуться своей повзрослевшей любовью.
