Жил в предгорьях Карпат бедный крестьянин.
Стоял его дом на склоне холма, на краю долины.
Да и не дом вовсе, а так — маленькая халупа, тёмная и тесная.
Зато у пана помещика, что жил на другом холме, на другом краю долины, дом был на сто комнат, потолки высокие, с лепными узорами.
Поле у крестьянина с лоскутное одеяло, камней больше, чем земли.
Зато у пана поля еле за день на коне обскачешь.
Правда, крестьянин и не пробовал панские поля мерять.
Не его же они, да и коня у него не было.
Это пан целый табун держал, а у крестьянина одна коровёнка — и то хорошо.
Паслась однажды коровёнка у его поля на меже, повернула глупую рогатую морду в сторону панских полей, знай себе траву щиплет.
И надо же, как раз в ту пору пан решил на коне объехать свои владения.
Увидел коровёнку разгневался.
Не побрезговал чистыми панскими руками схватить с земли прутик и перегнать скотинку к своему стаду.
Что делать крестьянину?!
Пошёл к помещику свою коровёнку вызволять.
— Так и так, пан помещик, — говорит с поклоном, — корова моя не виновата, и я не виноват.
Паслась она на меже, а межа ничья.
— Если межа ничья, значит, наполовину моя, — отвечает пан. — А твоя корова как раз с моей половины траву щипала.
Значит, и корова наполовину моя.
Да ведь корову пополам не разделишь, — выходит, и вся корова моя!
— Как же это, — попробовал спорить крестьянин, — межа-то ничья…
— Что ты заладил, — рассердился пан, — ничья, ничья…
— Да я хоть десять раз готов повторить то же самое! — заупрямился крестьянин.
— Ну, и я повторю десять раз свой ответ! — закричал пан.
Хлопнул в ладони, кликнул слуг и велел дать крестьянину десять ударов палкой.
И вернулся крестьянин домой без коровы, с битой спиной.
Жена причитает:
— Ох, горе нам, горе!.
Без коровы совсем с голоду пропадём!
— Ничего, жена, не горюй.
Я ещё с ним потягаюсь.
— Где беднякам с богатым паном тягаться! — вздыхает жена.
— А я до самого короля дойду.
Жалобу ему подам.
— Как ты жалобу напишешь?
Ты же грамоте не обучен.
— Вот посмотришь! — сказал крестьянин.
Взял он большую доску, гладко её обстругал и стал острым ножом вырезать свою жалобу.
Три дня трудился.
Вырезал панское поле и своё вырезал, а между ними межу.
Панский дом на сто комнат и свою халупу.
Ясное дело, вырезал корову с рогами и хвостом и свой спор с паном.
А сбоку сделал десять зарубок — десять палочных ударов, что его спина вытерпела.
Жена мужа похвалила, потом пригорюнилась.
— Я-то понимаю, — сказала. — А вот поймёт ли король?
Муж ответил:
— Уж не думаешь ли ты, баба, что король глупее тебя?!
Чем болтать попусту языком, собери мужа в дорогу.
Напекла жена лепёшек, соли положила в тряпицу и три луковки дала.
— А пить захочешь, — сказала, — напьёшься после сытной еды воды из ручья.
Попрощался крестьянин с женой, взвалил доску на спину и пустился в дальний путь — понёс свою жалобу королю.
Шёл крестьянин тропами нехожеными, шагал дорогами проезжими.
Шёл день, шёл два, а на третий вошёл в большой лес.
Никого в том лесу нет, только птицы на разные голоса свищут.
Идёт, идёт… Вдруг вдалеке затрубили охотничьи рога, собаки залаяли.
Потом конский топот послышался.
Ближе, ближе… А лай собак всё дальше и дальше.
Вышел крестьянин на полянку, а навстречу ему всадник выехал: короткий плащ на плечах, шапочка с пером, жёлтые сапоги со шпорами, у луки седла — кремнёвое ружьё.
Под всадником конь вороной ушами прядает.
— Слава Йезусу! — поздоровался крестьянин.
— Во веки веков аминь! — всадник ответил. — Куда идёшь, человече?
Что за диво на спине несёшь?
— Иду к королю.
Несу ему жалобу.
— На кого же ты королю жаловаться хочешь?
— На помещика.
Вот, гляди, добрый человек..
Свалил крестьянин свою жалобу на землю.
Всадник с коня наклонился, смотрит.
А крестьянин корявым пальцем по доске водит, рассказывает.
— Так, — говорит всадник, — это я всё понял.
А вот почему тут первая корова как корова, вторая будто пополам разорвана, а третья опять целая?
— Эх! — рассердился крестьянин. — Я-то думал, ты умный.
Неужто не разумеешь?
Не три это коровы, а одна корова.
Моя корова.
Вот она.
Ну, а помещик сказал, будто корова наполовину его.
Так тут и вырезано.
Посуди сам, добрый человек, мыслима ли такая несуразица?
Видно, и сам помещик это сообразил.
Потому что угнал не половину коровы, а всю целиком — с хвостом, с задними копытами и с выменем, что нас с женой молочком поило.
Вот он её за рога ведёт.
— Ну что ж!
Тащи свою жалобу королю, — сказал всадник. — А мне пора.
Поскачу догонять своих.
Как бы лисицу не упустить!
— Доброй тебе охоты! — пожелал крестьянин.
— И тебе удачи! — сказал всадник и повернул коня.
Долго ли ещё брёл крестьянин, коротко ли, а на закате пришёл к королевскому замку.
Перед замковыми воротами стража стоит, с блестящими топориками, с острыми пиками.
Скрестились перед крестьянином две пики, топорики над его головой поднялись.
— Куда прёшь, деревенщина?
— Своему королю жалобу несу, — отвечает крестьянин.
Тут прибежал какой-то ещё, видно — старшой.
Зычным голосом распорядился:
— Того, что с доской, пропустить.
Повели крестьянина ходами-переходами и привели в большой зал.
Что за красота в том зале!
Тысяча свечей да сотня факелов.
Везде позолота, всё блестит.
А одежды на придворных прямо сверкают.
Крестьянин даже глаза зажмурил.
Потом приоткрыл глаза и увидел короля.
Сидит король на покрытом парчой кресле.
Золотая корона на голове, белая мантия, подбитая горностаевым мехом, до самого пола спускается.
Настоящий король, ни с кем не спутаешь.
Бухнулся крестьянин на колени, деревянная его жалоба об узорные каменные плиты стукнулась.
Министры, что стояли по сторонам королевского кресла, даже вздрогнули.
А король милостиво спросил:
— С чем, братец, к нашему величеству явился?
— Да вот, твоё королевское величество, жалобу принёс.
— Ну, показывай твою жалобу.
Крестьянин свалил доску с плеч, положил на пол.
— Вот, — говорит, — здесь про все мои обиды рассказано.
— Так, так, — сказал король и чуть-чуть привстал, чтобы получше жалобу рассмотреть.
Тут перед самым носом крестьянина зазвякало что-то.
Глянул он и увидел: диво — не диво, чудо — не чудо, а жёлтые сапоги со шпорами.
Эге! — подумал крестьянин, — эти сапоги я уже сегодня видел».
Король сказал:
— А ну, паны министры, покажите свою смекалку, разгадайте деревянную загадку.
Вот хоть с тебя начнём, пан министр вкусных кушаний.
Выкатился вперёд кругленький человечек на коротких ножках.
Будто пивной бочонок на низеньких козлах.
На толстой шее — цепочка, на цепочке болтаются золотая ложка и серебряный ножик.
Глянул на доску и всплеснул руками.
— Ах, ваше королевское величество!
Какая же это жалоба?
Это прошение к вашей милости.
Пусть сам король соблаговолит посмотреть.
В этом углу вырезан пирожок.
С какой начинкой,
Неведомо.
А в том углу большой торт, нарезанный на сто кусков.
И ещё проситель хвастает, что может из одной коровы изготовить десять блюд.
Вон сбоку десять зарубок.
И просит он взять его поваром на вашу кухню.
Да где ему, тёмному, тягаться с нашим придворным поваром.
Наш повар такие блюда готовит, что ешь и не знаешь, что ешь.
То ли кислое, то ли солёное, то ли сладкое.
А этот разве что в кухонные мужики сгодится…
Крестьянин от удивления только рот раскрыл — вон как всё перевернуть можно!
А король улыбается и мужику знак подаёт, чтоб молчал.
— Ясное дело, у министра вкусных кушаний одни кушанья на уме! — закричал другой министр.
— Хорошо, — сказал король, — послушаем тебя, министр удачной охоты.
Министр удачной охоты пошевелил усами, прямыми и длинными, что пики, и шагнул к доске.
Одним глазом глянул и вскричал:
— Ваше королевское величество, велите немедля трубить сбор, брать на сворки собак!
Рогатый дракон бесчинствует в нашем королевстве.
Да не простой, а такой, что хоть пополам его разруби — обе половинки тут же срастутся.
Десять человек он уже сожрал.
Большой дом разломал на сто кусков.
Поспешим, пока дракон ещё больших бед не натворил.
Вот это будет настоящая королевская охота!
И усатый министр поднёс было к губам охотничий рог, с которым не расставался, даже когда ложился спать.
Крестьянин испугался:
Ну, ещё дракона какого-то придумали!
Чего доброго, нагрянут в наши края, моё поле до последнего колоска вытопчут!»
А король засмеялся.
— Погоди, не спеши, — сказал он министру удачной охоты. — Может, ещё кто из моих умников своё веское слово своему королю скажет.
— Умные, ваше королевское величество, до поры до времени молчали, — заговорил высокий и тощий, как жердь, министр.
Глянул на него крестьянин и подивился — надо же так вырядиться: длинный, чуть не до полу, чёрный кафтан с широкими рукавами расшит какими-то белыми знаками, на голове синяя островерхая шапка, вся утыканная золотыми звёздами.
Его бы на мой огород, — подумал крестьянин, — то-то вороны перепугались бы!»
А тощий министр вперил глаза в доску, смотрел, смотрел и вдруг воздел руки к потолку.
— О ваше королевское величество!
Воля самих небес водила рукой этого тёмного человека.
Нет, нет, тут нельзя ошибиться!
Светлы звёзды, но тёмен смысл их прорицаний.
Десять ночей — десять зарубок.
И что толку?
Что, я вас спрашиваю, ваша королевская милость, толку?
— Пока и я не вижу толку в твоих словах! — прервал министра король.
— Где дракон?
Какие кушанья?! — нёс своё министр. — Три знака Зодиака, вот что мы видим тут — Овен,
Козерог,
Телец, предвещающие ужасные беды.
Но, ваше королевское сияние, я недаром министр благоприятных предсказаний.
Стоит обойти доску с другой стороны — и всё получается наоборот!
Удача сопутствует королю!
Урожай во сто раз богаче посева!
Благоденствие!
Десять лет без войны!
— Какой овен?
Какой козерог? — визгливо закричал толстяк-министр вкусных кушаний. — Коровы это, ваше королевское величество!
— Не коровы, а дракон! — завопил усач.
— Не коровы, не дракон, а созвездия!
И министры чуть не передрались.
— Утихомирьтесь, господа! — прикрикнул на них король. — Приподнимите-ка доску, я сам посмотрю, что там сказано.
Все три министра — вкусных кушаний, удачной охоты и благоприятных предсказаний, — кряхтя, ухватились за края доски и поставили её стоймя перед королём.
Взглянул король на деревянную жалобу, сперва нахмурился, потом улыбнулся и наконец заговорил:
— Да тут целая история.
Каждый из вас, господа министры, своё прочитал, да не то, что написано.
Теперь меня послушайте.
Живёт этот добрый человек в маленькой халупке на краю поля.
Вот его поле, а вот и домишко.
А напротив живёт помещик — в доме на сто комнат.
Так ли я сказал? — спросил король крестьянина.
— Так, так, твоя королевская милость, — закивал крестьянин.
— А много ли твоя корова даёт молока?
— Да ведь как накормишь, — сказал крестьянин.
— Ясно.
На меже трава хорошая.
Ведь из-за межи-то у тебя спор с помещиком и вышел?
— Из-за неё, из-за неё.
— Говоришь, отобрал он у тебя корову?
— Истинно твоё слово.
Отобрал.
Да ещё десять палок дал в придачу.
— Вижу, вижу, — сказал король, — вот они, десять зарубок.
Те зарубки не только на доске, на твоей спине ещё горят.
— Спервоначалу горели, твоя королевская милость, теперь только чешутся.
Король засмеялся:
— А мы своей королевской волей сделаем так, чтобы твой пан себе затылок почесал.
Иди домой, а раньше, чем дойдёшь, пан помещик наш указ получит.
Даст он тебе вместо одной коровы — десять.
Да землицы прирежет от своих угодий десять десятин.
Что ты на это скажешь?
— Скажу, что здесь два умных человека — я да ты.
А остальные все дурни — простую жалобу толком прочесть не сумели.
И зачем только ты их держишь?
— Сам не знаю зачем, — ответил король. — Так уж у нас, королей, положено.
Крестьянин поклонился королю, взвалил свою жалобу на спину и отправился восвояси.
Шёл и радовался.
А как дошёл до лесной полянки, где с охотником повстречался, остановился и подумал:
Одного не понимаю: почему король после охоты сапоги со шпорами не сменил?
Верно, у него, бедняги, как и у меня, второй пары нет».
