Однажды ко мне пришло странное письмо.
Сударь мой, — было написано в письме, — я жду вас.
Вы вчера оставили у нас шляпу со страусовыми перьями».
Я очень удивился.
Да у меня и нет такой шляпы!
Значит, надо мной шутят.
Но кто же?
Я пошёл на почту.
Но там ответили:
— Нет, письмо настоящее.
Оно только опоздало на… на 300 лет.
Значит, его должен был получить мой пра-пра-пра-прадедушка.
И тут я отправился по обратному адресу.
И что же?
Я и правда нашёл там страусовую шляпу, а главное — услышал много старинных историй.
Хозяин дома хранил их вместе со шляпой.
И они долго, долго ждали меня.
А теперь я расскажу их всем, и, конечно, история первая будет про шляпу.
Да, кстати, эти сказки написаны страусовым пером.
* *
Да здравствует — кто?
Да здравствует — что?
Просто старинная шляпа.
Вы спросите: почему?
А в старину уж так говорили.
Не важен камзол, не важны сапоги, но шляпа, это, конечно, — главное.
И она всегда должна напоминать клумбу.
Ведь недаром старинным людям было приятно носить на макушке сад.
И каждый хвалился:
— А мой сад, сударь, лучше.
Он из страусовых перьев.
Впрочем, кроме шутки, и польза в том была немалая.
В старину ведь не было дворников.
И улицы подметали так: кланялись — и шляпные перья сдували пыль.
И лишь один человек в шляпе не кланялся — король.
Да.
А шляпа у короля закрывала весь город.
Как зонт.
И когда долго, долго шел дождь, придворные всегда просили:
— Не пора ли вам погулять, ваше величество.
И в длинный солнечный день было то же.
Короля просили гулять, и тем он спасал своих подданных от жары.
А ещё он их спасал от скуки.
Потому что на полях королевской шляпы играл оркестр, и казалось, что с неба льётся музыка.
И в городе все танцевали, все веселились.
Но теперь, ты, конечно, скажешь, как же король мог носить такую великолепную тяжесть?
Очень просто.
Её поддерживал целый полк гвардейцев.
Мушкетами.
И все дни рождения в нашем городе, и все праздники справлялись только на голубых полях королевской шляпы.
Вот какие шляпы были в старину!
* * *
Кому в детстве не хочется быть сказочным принцем?
Но если не принцем, то в крайнем случае… дрессировщиком в цирке.
Да.
Да.
Ведь в наше время это почти одно и то же.
Только у дрессировщиков ещё остались зеркальные сапоги и красный королевский плащ, который волочится по полу, точно городской закат над детским парком.
Об этом плаще, о тех знаменитых сапогах когда-то мечтали все мальчишки нашего города.
А больше всех один.
Каждую ночь он видел одно и то же — огни цирка.
А днём, днём он только и говорил:
— Цирк, цирк!
Но родители лишь смеялись над малышом:
— Дрессировщик!
Ты не можешь им быть.
Дрессировщик должен быть строгим, а ты слишком добр.
Да, конечно, он был добрым мальчиком, и однажды он попытался приручить птичку.
Птичка прожила у него до осени, а осенью сказала:
— Спасибо, мальчик, но мне пора лететь.
И маленький дрессировщик отпустил её.
Ну и шутили же над ним после:
— Тоже мне укротитель!
Не ты, а тебя приручают звери.
Грустный ты очень дрессировщик.
С той поры его так и звали: очень грустный дрессировщик.
А очень грустный дрессировщик скучал.
Неужели, — думал он, — мне так никогда и не увидеть арены, никогда не надеть зеркальных сапог?»
Никогда» — какое трудное слово.
И как трудно произносить его в детстве.
Но едва мальчик его произнёс, как к нему в окошко кто-то стукнул.
— Здравствуйте, это я — ваша дрессированная птичка.
Я вернулась к вам, чтобы помочь.
Вот зёрнышко, посадите его, и ваши мечты…
— Неужели, — не поверил мальчик, — мои мечты исполнятся?
— Да.
И он посадил зёрнышко.
Росло птичье зёрнышко, росло и выросло.
И стало самым высоким, самым толстым деревом в городе.
Толпами приходили люди, чтобы посмотреть на удивительное толстое дерево.
А как-то раз в сад пришёл учёный.
Он сказал:— Вы молодец, мальчик, вырастили настоящий африканский баобаб.
Поздравляю, вы удивительный садовник.
Удивительный садовник, только и всего.
Мальчик даже обиделся.
А красный плащ, а зеркальные сапоги?
Неужто птичка меня обманула, и я никогда…
Но только он хотел вновь произнести это трудное слово, как в калитку сада стукнули:
— Можно?
Косматый африканский лев стоял перед мальчиком.
— Здравствуйте, — смущаясь, сказал он. — Я слышал, вы вырастили баобаб.
Баобаб — дерево моей родины.
Мне очень приятно посидеть под ним и вспомнить родственников.
Разрешите?
— Разрешите?
— Разрешите?
— Разрешите?
В тот день весь цирк, весь зоопарк побывал у мальчика.
И каждый зверь сидел под деревом и вспоминал своих родственников…
И, конечно, на другой день мальчик уже выступал в цирке.
А вскоре он прославился и стал одним из самых знаменитых цирковых артистов.
Да, да.
А от прежнего осталось лишь одно: его по-старому и люди и звери продолжали звать очень грустным дрессировщиком.
И всё потому, что если кто-то его в цирке не слушался, он никогда не ругался, а лишь грустно говорил:
— Ну, что ж, я не покажу тебе сегодня твой баобаб.
И тут все звери плакали и просили у него прощения.
А ведь это и правда очень грустно — не видеть свой баобаб.
Бао-бао-бао-баб.
* *
Хорошо или плохо, если король обжора?
Ты скажешь:
Конечно, плохо».
Вообще и я тоже так думаю, но иногда…
В одном старинном городе, где королём был обжора, существовала какая-то страшная вещь — дуэль.
Дуэль — это значит, люди колют друг друга шпагами.
— Нельзя! — закричишь ты. — Человек не жареная утка!
Правильно.
И этот король тоже кричал:
Нельзя, нельзя, нельзя!»
Но это мало помогало.
И тогда он просто раскрыл рот.
И просто проглотил все шпаги.
Как ты понял, в этом случае помог не королевский ум — королевское обжорство.
Но вот что удивительно.
После этого обжорства дуэли стали прекрасны.
Лишённые шпаг дуэлянты стали просто дуть друг на друга.
И дули до тех пор, пока один не улетал куда-то.
Ну, а это, я думаю, самый лучший способ путешествия.
Итак, да здравствует королевское обжорство!
В некоторых случаях это помогает.
А именно тогда, когда хочется не драться, конечно, а путешествовать.
* * *
Испокон века живут на земле сапожники.
В моём старинном городе тоже был один, только не простой, а потомственный.
Это значит, что и дед, и прадед, и прапрадед его — все они шили башмаки и туфли.
Туфли… Целый ряд их, старинных, с бантами и вензелями, стоял у того сапожника за стеклом.
Любопытные зеваки нередко заходили сюда, чтобы взглянуть и… ахнуть:
— Ах, какие туфельки, ах, какие…
Но мастер только ворчал:
— Неужели вам и сказать больше нечего?
— Нечего, — смущались люди. — Мы всё давно забыли.
И тогда мой лукавый сапожник брал туфельки и ласково говорил:
— Бальные туфельки — они подобны раковинам.
Всегда поют.
Вот туфелька из Варшавы.
Вы слышите?
Старая музыка.
Это мазурка.
Ну, а эта туфелька — она из Вены.
Вы слышите?
Менуэт.
Мазурка, менуэт, вальс — каждая старинная туфелька пела, и у каждой был свой голос.
И лишь одна молчала.
Без вензелей и бантов, молча пряталась она в углу.
— Наверное, — говорили не раз посетители, — то туфелька самой бедной женщины.
Но мастер только ласково ворчал:
— Неужели вам и сказать больше нечего?
— Нечего, — вновь смущались люди.
А сапожник вновь ласково говорил:
— В старинное время жила в нашем городе одна старинная принцесса.
Языкам, реверансам учили её и… конечно, танцам.
Лучшие учителя занимались этим, но, увы, принцесса не понимала музыки.
И тогда по всему королевству расклеили строгий указ:
М
У,
О
Т
У
У
Ь
О И
О,
М
У ЕЁ
У И
Е».
Получить руку принцессы — это значит самому стать принцем.
Блестящие графы, чопорные князья, солидные бароны — кто только не пробовал обучить королевскую дочь танцам!
И однако все придворные дамы превосходили её в этом великом искусстве.
Совсем отчаялась принцесса.
И вдруг во дворце появился сапожник.
— Ваше прелестное величество, — сказал он ласково, — я знаю про вашу печаль.
И знаю — нет ничего проще избавиться от неё.
Разрешите лишь смерить вашу королевскую ножку.
Тут же бархатной лентой королевская нога была измерена, и на другой день сапожник сшил прелестные туфельки.— Да, они прелестны, — вздохнул мастер, взглянул на них. — Однако им не хватает бантов.
Тех самых бантов, что придают туфелькам лёгкость, учат их порхать и летать.
А принцессе это так нужно!
И тогда сапожник придумал.
Он пошёл на луг и поклонился двум большим бабочкам.
— Вам всё равно, — сказал он, — где кружиться.
Но если вы сейчас станете бантами знатных туфель, завтра вы закружитесь в королевском зале.
И вам, милые бабочки, будут играть королевский котильон.
Конечно, милые бабочки не посмели отказаться.
И вскоре принцесса уже танцевала.
Туфельки с крылышками несли её по залу, кружили.
А все гости поздравляли короля и королеву.
— Как воздушно танцует ваша дочь!
— Она сегодня — словно белая бабочка.
Но у белых бабочек бывает доброе сердце.
А у принцессы, увы, оно было иным.
И когда после танца к ней подошёл в поклоне сапожник, она произнесла лишь:
— А вы мне больше не нужны, фи!
И ненужный сапожник ушёл, но вслед за ним улетели и бабочки — белые банты с королевских туфелек.
И никогда больше принцесса уже не танцевала так легко.
Тот воздушный котильон был последним в её жизни.
* * *
Вот я говорю тебе о королях, гвардейцах, принцах, князьях, графах.
А что от них осталось.
Фу.
Ничего.
Впрочем от одного графа… Да, от него кое-что осталось.
А, был этот граф страшно завистливый.
Всем-всем завидовал.
А главное, всегда хотел быть выше всех, чтобы среди придворных его обязательно заметил король.
Вот и вытягивал граф без конца шею.
Шея у него была длинной-длинной, как у жирафа.
А ещё граф любил поесть.
И поэтому живот у него был толстый-толстый, как у бегемота.
Ты представляешь себе такое?
И вот однажды один стекольный мастер решил посмеяться.
Он сделал бутыль, похожую на графа.
И был у той бутыли огромный живот и длинная шея.
Конечно, тут же все поняли, на кого та бутыль похожа.
И в честь графа так и назвали её — графин.
Графины живы поныне.
Ну, а графы?
Зачем они?
Так и говорят теперь люди:
— Если есть графин, совсем не надо графа.
И так очень весело.
Ведь до сих пор никак не могут решить, что же это: бегемот с жирафьей шеей или жираф с бегемотьим животом?
* * *
А ты знаешь, как лечились в старину?
Камушками!
Да, камни толкли в порошок и клали в чай, в суп.
А жить тогда в каменном доме было просто опасно.
Если, например, в городе случалась какая-нибудь болезнь, то ваш домик могли разнести по кирпичику.
И по кирпичику — это ещё хорошо.
А то бывало и так: мог прийти большой великан и просто проглотить ваш каменный домик, чтобы вылечиться.
Да.
Ведь так и случилось однажды.
Спустился с гор великан, разинул рот и проглотил королевский замок.
И не только замок, а вместе с замком и самого короля.
Ужас, конечно.
И сам великан ужаснулся, когда узнал об этом.
Он плакал, и, словно большие бочонки, катились по мостовой слезы.
— Трах-тарарах.
Что я наделал?
Как же вы будете жить без вашего короля?
Трах-тарарах.
— И не знаем, не знаем, — отвечали придворные. — Король всё-таки нужен.
Кому же кланяться тогда?
И тут великан хлопнул себя по затылку.
— Придумал, — сказал он. — Я дам вам короля.
И умный великан сделал короля из глины.
Нет, вы не думайте, этот король был не хуже настоящего — он был в короне и в сапогах.
И даже в мантии.
А главное, он сидел на троне и редко во что вмешивался.
Единственное, о чём он беспокоился, это о песочке для детей.
А главное — о зонтиках.
Ведь этот король боялся размокнуть.
Но как-то раз глиняный король промочил-таки затылок, и у него в голове появилась дырочка.
Ужас!
С той поры в голове у короля стал гулять ветер.
И он выдул из неё все-все серьёзные мысли.
Теперь его величество только и делало, что улыбалось:
— Хи-хи, хи-хи!
Придворные сердились.
И не выдержав, наконец сказали:
— Лучше жить совсем без короля, чем с таким клоуном.
— Ну, хорошо, — сказал глиняный король. — Ваши скучные лица мне тоже надоели.
До свидания.
И он раскланялся и пошёл к мудрецу.
— Я был королём, — сказал он мудрецу. — Но мне стало скучно.
Кем мне быть теперь?
Мудрец взглянул на короля, увидел в его голове дырочку и спросил:
— А вы любите детей?
— Да.
— Тогда вам лучше всего быть детской копилкой.
Копить весёлые денежки на весёлые игрушки.
С той поры так и было.
Конечно, король по-прежнему оставался королём.
Но он уже был не просто король, а король детских копилок.
Ты, наверное, обиделся, что моя сказка кончилась восхвалением короля?
Ну что же.
Ведь это не просто король, а наш детский король.
А это очень хорошо, что детские короли вечны.
Теперь ты догадался, о чём моя сказка?
О вечности.
Не вечно люди едят камни, города воюют.
Но вечно будут детские копилки и детские короли.
Они добрые.
И очень нужны.
А однажды я влюбился в старинного человека, который сказал так:
— Ветер вернулся, чтобы погасить последнюю свечу.
Хорошее слово — «вернулся».
Например, солнышко не взошло, а вернулось.
Вернулось к тебе, значит, оно доброе.
И звёзды тоже добрые.
Всякий раз они возвращаются на небо.
Нет, это не сказка.
Просто я хочу, чтобы ты любил людей и думал о них.
Когда думаешь о человеке, он как бы вновь возвращается к тебе.
Входит в твою комнату, садится за стол, говорит с тобой.
Так вернулись ко мне эти старинные люди.
Так думай же всегда хоть немного о людях.
И пусть всегда твои друзья и твои знакомые будут с тобой.
