Тяжелый крест достался ей на долю:
Страдай, молчи, притворствуй и не плачь;
Кому и страсть, и молодость, и волю —
Всё отдала, — тот стал ее палач! Давно ни с кем она не знает встречи;
Угнетена, пуглива и грустна,
Безумные, язвительные речи
Безропотно выслушивать должна: «Не говори, что молодость сгубила
Ты, ревностью истерзана моей;
Не говори!.. близка моя могила,
А ты цветка весеннего свежей! Тот день, когда меня ты полюбила
И от меня услышала: люблю —
Не проклинай! близка моя могила:
Поправлю всё, всё смертью искуплю! Не говори, что дни твои унылы,
Тюремщиком больного не зови:
Передо мной — холодный мрак могилы,
Перед тобой — объятия любви! Я знаю: ты другого полюбила,
Щадить и ждать наскучило тебе…
О, погоди! близка моя могила —
Начатое и кончить дай судьбе!..»Ужасные, убийственные звуки!..
Как статуя прекрасна и бледна,
Она молчит, свои ломая руки…
И что сказать могла б ему она?..[1](Весна 1855)В Ст 1879 ошибочно датировано: «1856». Наличие автографов в названных тетрадях дает основание уверенно датировать это стихотворение весною 1855 г.
С.И. Пономарев считал, что в стихотворении речь идет о матери Некрасова (Ст 1879, т. IV, с. XLVI). Возражая Пономареву, Н.Г. Чернышевский писал: «…дело идет о совершенно иной женщине, о той, любовь к которой была темою стольких лирических пьес Некрасова» (Чернышевский, т. I, с. 750). Стихотворение посвящено А.Я. Панаевой и навеяно обострением болезни Некрасова весною 1855 г. (см. ниже комментарий к «Последним элегиям»).
В 1889 г. в беседе со своим литературным секретарем М.П. Красновым Чернышевский назвал это стихотворение «лучшим лирическим произведением на русском языке» (ЛН, т. 49–50. М., 1949, с. 602).
Положено на музыку (К. Кехрибарджи, 1875; Я.Ф. Пригожий, 1877; А.С. Фаминцын, 1889).
