Знаете, друзья, небо было первым, что я помню. Может быть, это было и первым из того, что я увидел? Сейчас мне уже сложно сказать, но я отчетливо помню, как восхитился его красотой.
Помню – была ночь. Серебряные гвоздики мерцали, подмигивали мне, будто бы хотели поведать мне какой-то секретик, но я должен был сам догадаться о нём. Помню это отчётливо и ясно.
Знаете, друзья, в звездах таится самый странный свет. Он, вроде бы, такой холодный, но звёзды обжигают. Я знал человека, у которого в груди был жар звезды. У него был опаленный взгляд и руки у него были горячие. Да, в звездах странный свет: он и чист, и порочен. Звезды блестели в жемчугах жрицы Доброй Богини, когда она танцевала босая на траве, не замечая росы. И эти же звёздочки были вплетены в убор трактирной девки, что зарабатывала на тарелку жидкого супа, продаваясь.
Я не доверяю звездам. В них легко заплутать. Я слышал историю о волшебнике, который однажды решил построить мост к чертогам неба и, безумец, построил! Только вот на одной из ступеней он более не смог сделать и шага – мост позади разбился от жесткого ветра, а впереди зияла пустота. И волшебник остался там, в черноте неба, в объятиях вечности, а звезды лукаво подмигивали ему, будто бы сохраняли его историю, посмеивались над его удалью и гордыней.
В звездах легко заплутать даже взглядом.
Знаете, друзья, даже взглядом! Слышите? Не верьте им, ведь однажды вы можете выяснить, что потеряться в вечности еще не самое страшное.
Самое страшное – это чётко вдруг осознать, что тебя однажды призовут туда, в чертоги. А ты ничего не сможешь сделать. Однажды зазвучит печальная, еле слышная мелодия, польется с небес к земле и, чем выше, тем сильнее она будет звучать. Му-зы-ка. Те же звезды. Те же огоньки.
Страшно. Мне страшно услышать эту музыку. Я знал всегда, что она зазвучит, застучит в висках и к горлу подкатит тошнота, что-то перевернется в самом желудке и больше не будет пути назад.
Как для волшебника на том проклятом мосту!
Только мне хуже. Волшебника, согласной той сказке, на земле никто не любил и он никого не любил. А я знал мир живых.
Вы так не цените то, что у вас есть! Знаете ли вы, сколько ангелов продали бы душу за возможность…ощутить вкус?
У меня был приятель, что всегда пережаривал мясо на огне. Он замер бы в удивлении, узнав, что в чертогах высшего покоя, где звучит этап ненавистная музыка, многие продали бы все, что имели в земной жизни, лишь бы почувствовать, как на языке распадается кусочек горелого мяса! Вы не цените этого!
И это я еще не говорю про картошку… печеную на костре картошку! В мундире, в золе, она обжигает руки, как будто бы у тебя в груди звезда, когда ты ее чистишь, но ты продолжаешь – упрямо и сильно, потому что от запаха кружится голова и рот наполняется слюною. Ты чистишь ее, потом сыпешь на краешек соль, если очень повезет, то тимьян и перец…или масло! О, как удивительно сочетается с рассыпчатой картошкой душистое масло!
Но вам не понять. Вы не знаете, что там, за концом жизни. А мы знаем, что там Чертог. Бесконечные и равнодушные звезды. Они красивы с земли, но там…надоедают.
А почему вы, живые, не цените своего тела? Там, в чертогах, тела носятся как парадная одежда… вы же – вечно недовольные, то у вас не так, это не туда: там толсто, тут узко, тут еще чего-то…
На земле есть своя музыка. Только от нее хочется танцевать или под нее хочется петь. Она не забирает в бесконечный провал, никак.
А на небе музыка травит. Ты помнишь, что должен чувствовать что-то, но не можешь.
На земле ты можешь быть шутом. Можешь закидывать друзьям за воротник лягушек, можешь выпрыгивать из кустов с хихиканьем и делать все, что заблагорассудится, а там ты не можешь ничего – только наблюдать.
Наблюдать за тем, как тебя оплакивают.
У меня такое чувство, друзья, что я уже умирал, что я уже был в чертогах, оттого-то я и так сильно не хочу туда. Этот рай, этот Чертог больше напоминает ад по одной причине – он вечен.
У меня такое чувство, что я уже слышал эту музыку. Я боюсь, что услышу ее вновь. Мне придется покориться – меня уже не спросят.
И я оставлю все.
Оставлю прелые осенние листья, клубнику, лягушку и мелкие царапины. Я не смогу больше ощутить ветра и боли.
Но я буду чувствовать вашу боль.
Любовь и нежность, друзья мои, не умирает с нами, не уходит с песнями. Я буду слышать вашу скорбь обо мне, ваши слезы буду видеть и не смогу их стереть. Я буду рядом, но меня не будет.
Вместо меня будет кто-то другой. Кто-то, кто еще не слышал музыки с небес, и думает, что там – рай и наслаждение. А мне останется только наблюдать за этим и надеяться, что когда придет ваш черед уходить, зазвучит для вас песня, вы узнаете мою одинокую фигурку в чертогах. Может быть, тогда мы сможем начать все заново.
Мои друзья… мне кажется, я жил беспутно и не всегда праведно, но я жил. И, небо, как же мне не хочется умирать!
Даже ради звезд и того, что звездочки поведают мне свои секретики. Я хочу остаться с вами, но моя песня уже звучит и мне остаются только мгновения.
Раз…
(Никогда и никого)
Два…
(на всем белом свете)
Три…
(Я так сильно не любил)
Четыре…
(как своих друзей)
Пять.
