1
Существованье – смутное стекло.
Военный марш или роман Лакло,
или трактат о фауне озер –
мне все равно. Гадательный прибор
повсюду крылья пробует, горит
и в зрении, как бабочка, сорит
другими временами, и другой
моток пространства катит пред собой.
2
Я не люблю старинных небылиц
о призраках убитых и убийц,
и если их нацедит ночь сама –
тяжелый хмель трусливого ума
я выплесну: судьбой теней своих
пусть бесы потешают псов цепных
и, чью-то совесть подцепив крючком,
показывают в облике ручном –
3
чур, чур, меня! сам воздух, самый ход
его: подобье капилляров, сот,
безвидных гротов, кованых оград –
не пустится на этот маскарад.
Но полночь – кубок; я возьму его,
и смертных чувств простое вещество,
бесстрашное – да будет вживлено
в поминовенье, сладкое вино.
4
Оно одно – обширная, ничья,
единственная родина, края,
в которых, кроме края, ничего.
Когда-нибудь другое существо
возьмет его и вспомнит обо мне,
как будто я давно уже вовне
или не то, что здесь передо мной
стоит, пренасыщаясь глубиной…
5
Ну, колеса тяжелый поворот:
ход краткостей, верхов, низов, долгот,
машина звука, плаванье в уме,
движенье по неведомой кайме.
Не правда ли? нам жить не надоест,
пока мы не увидим Южный Крест –
и ради состраданья звезд чужих
употребим остаток чувств земных!
6
Бездейственное плаванье влечет
особенно: как будто дальше ход,
похожий на мышиный. Вот туда
с тяжелым стоном тянется вода.
О, говорят, что есть еще места,
где здешнего пространства теснота
пульсирует, и кажется другой –
проколотой таинственной иглой.
7
Внутри? о да. Но лучше не внутри,
а где-нибудь. Скорее оботри
от внутреннего драгоценный жар,
кристальный куб, пересеченный шар:
оно мелькает, как летучий прах,
всё счастья ждет, всё топчется в дверях,
всё ноет, будто ты чего жалел
или свой хлеб перед голодным ел –
8
и ну его. Уж если быть, то быть
несчастными без оговорок: плыть
прямо в прозор двух щелкающих скал
и, как ребенок, знать, что ты пропал:
– Глядите же вы все, как я хочу,
чтоб вы меня не знали! как взлечу
куда-нибудь из ваших черных дыр –
вы, чудища, и ты, проклятый мир!
9
Как сироты, привыкнувшие красть,
врать, сквернословить, прятаться – и всласть
всё думать, думать, думать что есть сил,
что лучше бы их этот Бог забыл,
что Он как боль в кишках, как соль в глазах… –
вдруг видят сон: неразличимый прах
расходится, спокойно отстоя.
И кто-то молвит: – Умница моя,
10
я знаю кое-что о чудесах:
они как часовые на часах.
