На серебряный куст сирени
Падал боязно яркий свет,
И по улицам узким пустынным
Пробежался уже рассвет.
По проспектам стремились тени,
Исчезая в подъездах домов,
И с собой уносили в бездну
Обрывки недосказанных слов.
В этот час тихий, столь жданный,
Час, когда где-то дремлет Париж,
В этом городе, Богом согретом,
Я не сплю, да и ты не спишь.
Полусветом окутан город,
Отключили давно фонари,
Лишь у нас, в нашей квартире
И не гасли всю ночь они.
Я сижу пред тобой на коленях,
Не раба, но смиренно твоя.
Я тебя молю о прощенье,
Хоть не знаю в чем же вина?
Как запуганный зверь, измотанный
Я в глаза твои не смотрю,
Еле губы открыв замерзшие,
Не кричу тебе, а шепчу:
«Дай надежды глоток сладостный,
Дай минутную сердца слабость.
Для меня даже слабая тень твоя –
- Это высшая в жизни радость…»
Но уносятся в окно открытое
Безответно мои слова,
Я осталась опять забытая
Не невеста тебе, не жена…
Поменяло время картины,
Разрисованные до дыр;
И на месте иссохших речек,
Протекает новая жизнь,
И возводят новым героям
В сердцах памятный обелиск,
Не свернув с намеченной цели,
Люди снова идут на риск.
Так и я колесом извернувшись,
Эти тяжбы в рюкзак собрала,
Эти долгие 200 месяцев
Я с тобой, для тебя жила.
На кустах уж увядшей сирени
Капли утренней вешней росы
По листам бегут торопливо,
Словно горькие слезы земли.
А на улицах пустынных тихих
Этой ночью гремел гром,
И влюбленные в сквере напротив
Быстро спрятались под зонтом.
Ну, а в нашей квартире, как прежде,
Все не гаснет никак свет,
Только я не сижу на коленях
И не жду от тебя ответ.
Что противно смотреть, брезгливо
Ты отводишь глаза свои!
До поры постареть я успела,
Да полны уж вески седины!
Я устала ты слышишь, мой милый,
Твоего снисхожденья просить;
То не я горю от страха,
То от боли земля дрожит.
Я жила целый век прокаженная
В твоем сердце, где нет мне места,
Посадив свою душу ранимую
Навсегда в инвалидное кресло!!!
Ухожу я не хлопнув дверью,
Погасив за собой свет,
Но надеюсь в твоем сердце,
Хоть какой-то оставить след.
