Я закаты черпал из солдатских дырявых сапог,
Из отрытых в проплешинах леса заржавленных касок.
Убегал, уходил, словно плакать ещё не готов,
Но готов возлюбить всех, погибших взаимно-напрасно.
Сосны там - как елéй, крýгом неба стоят купола,
Ветер тянет сквозь скрип облака по зелёному раю.
А в наряде бойцы, те, которых земля прибрала,
Так прижала к себе, что от этого не умирают,
Но врастают в песок, в дёрн и в корни, и в птичий полёт.
Эй, несись надо мной в этом месте глухом и молельном
Что-то, больше чем я, что вообще никогда не пройдёт,
В первых сумерках сна раскачавшись глухой колыбельной:
"Самолёты тук-тук-тук, спи с закатом, милый друг.
Танки гордые пиф-паф, постреляют, прав - не прав.
Пушки выдохнут: "Ба-бах". Мать-земля торчит в зубах.
Колет штык, а пуля жалит, жить бедняжку не оставит.
Лес сереет - поле боя, выше - небо голубое,
Мы попали сразу в рай. Уходи, беги, стенай!"
"Ой вы, деточки мои, ой вы, рóдные,
Каждой клеточкою сил, каждым корнем я,
Укрываю вас, люблю. С супостатами
Бились вы, и пали вы, здесь распятые
Кто штыком, кто марш-броском да осколочком,
Лейтенантским не поверившим корочкам.
Ночь долгá, ночь зелена с нами сбудется.
Пусть блудница как девчонка целуется."
Оглушенный хором вдов, рёвом страждущих
Я верёвку стал на сучья прилаживать,
Чтоб с последним свет-лучом красна-солнышка
Закрутился правды сом вокруг горлышка.
Да сорвался, оглушил,- сук не выдержал.
Бог, прости, что согрешил. В граде Китеже,
Высоко сидишь ты, Бог, в пору летнюю,
Пусть они уж, кто как смог, тебе следуют.
Отпусти их улететь в небо звёздное
За июльскими спасёнными грозами.
Амуницией гремя, в рваных кителях
Пусть взмывают, что твой взгляд, истребители,
И пехоты сводный полк с артиллерией,
И девчонки-санитарки. Так верю я,
Что ты, Бог, их всех простишь и простишь меня.
За грозой -
Покой и тишь.
И начало дня.
