я царапал на дереве имя твоё, как дурак,
я вплетал тебе в косы лён и душистый клевер.
помню, был сухарём – и только с тобой обмяк,
помню, каждого слал,
но тебе почему-то верил.
просыпался от страха, шарил рукой во тьме,
приносил тебе воду, слушал твоё дыханье.
я желал твоим бывшим только беду и смерть,
и горячая ревность вскипала, как масло в чане.
не травите мне душу, сплетники и друзья,
не шипите, как змеи, будто возлёг я с ведьмой.
вы не знаете жизни без лайков, машин, тряпья,
ну а я поклоняюсь
её златовласой меди.
и касаюсь губами, и чувствую, что пропал,
что до самого края осталось не так уж много.
я тебя утомил, как дешёвый телесериал,
и поэтому ночью
ты встала, чтоб сделать ноги.
я не в комнате больше, я – на болотном дне,
над моей головой – толщи мутной воды и грязи.
я мечтаю о пуле, о яде, вине, колдуне,
чудотворной молитве, священнике в чёрной рясе.
обо всём, что поможет вырезать эту боль,
запретит целовать кожу призрака на кровати.
возвращайся, любимая, и забери с собой.
не пытай меня голодом,
хватит, родная,
хватит.
у тебя кто-то есть, я слышу ваш глупый смех,
я шепчу вам проклятия, лёжа в кровавой ванне.
но когда всё закончится, я поднимусь наверх
и увижу, как он
носит воду тебе в стакане.
