Я себе шепчу, преступивши дворца порог:
«Ты танцуй, царевна, не зри в красоте порока.
Этот царский зал проклинал не однажды Бог,
Здесь свершится суд над безгрешным его пророком».
Я горю, ослепляю, и больно подчас смотреть:
На запястьях, груди и пальцах сверкает злато.
И ликует тьма, и в углу ухмыльнётся смерть,
Ведь за танец свой я прошу роковую плату.
И пленится царь, попадая под власти чар,
Ведь пьянит плясунья в страстном своём изгибе.
И за танец мой принесут мне кровавый дар:
Семь моих покрывал падут, знаменуя гибель.
Семь моих покрывал, и живая порхает ткань,
Я летаю, как птица, собою являя чудо,
И за даром бесценным вперёд протяну я длань,
И отдаст мне стражник залитое кровью блюдо,
И бросает царь на меня сладострастный взор.
Но всю жизнь тот миг каждой ночью мне будет сниться:
Сможет мертвый пророк, обагрив покрывал узор,
Получить поцелуй, что горчит от слезы блудницы.
