Явь и Нова

Семье

Желание служить общему благу должно непременно быть потребностью души, условием личного счастья.

Антон Павлович Чехов

В шёпоте вечного леса, там, где изумрудный полог листвы обнимает землю, а время течёт неспешно, как древесный сок, существовал мир, сотканный из теней и света.

На маленькой Зелёной планете, где звёзды скрываются за гущей деревьев, а солнце едва пробивается сквозь сочную крону, жили удивительные существа — хранители Леса — Явь и Нова.

Их дыхание было ритмом жизни этого мира, их шаги — эхом древних троп, а сердца их бились в унисон с природой.

Явь, с глазами цвета, напоминающего кору старого дуба, и кожей, мягкой, как свежий мох, был воплощением мудрости и незыблемости. Казалось, что на его плечах покоился вес всего Леса, ведь долг хранителя был для него не просто обязанностью, а самой сутью его существования. Он знал каждую тропинку, каждый ручей, каждое дерево, и готов был отдать все силы, чтобы ничто не нарушило гармонию этого мира.

Нова, светлая, как солнечный луч, с волосами цвета одуванчиков и смехом, что звучал как перезвон капель росы, несла в себе живость и переменчивость. Нова любила Лес всем сердцем, но в её душе жила неутолимая жажда неизведанного. Ей снились далёкие миры, открытия за пределами вековых деревьев, и сердце трепетало от жажды приключений.

Явь и Нова были типичными представителями своего мира, детьми его тишины и голосов. Но, несмотря на свою принадлежность к этой планете, в них было нечто особенное, неуловимое, что роднило их… с людьми. Да, в этих чудных созданиях теплились искры качеств, которые так высоко ценятся в далеком человеческом мире: сострадание, любопытство, отвага и, пожалуй, самое главное — неистребимое стремление к познанию, к пониманию того, что лежит за пределами привычного, за густой стеной дома.

Их история только начиналась… и, возможно, именно эта искра человечности должна была сыграть в ней главную роль.

Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая небо в мягкие оттенки персикового и лавандового. День, наполненный играми света и тени в густой листве, подходил к концу. Явь продирался сквозь последние заросли папоротника, его шаги звучали приглушенно на мягкой мшистой подстилке.

— Нова, ты где? Я добрался! — он отрывисто прокричал, запыхавшись от долгой прогулки.

Ответа не последовало. Темнело, поэтому хранитель, не задумываясь, отправился на сосновый холм, откуда можно было увидеть первые звёзды. Он знал, это место — их место.

Тропинка, ведущая к холму, вилась между высокими деревьями, чьи стволы уже начали терять чёткость в сгущающихся сумерках. Запах хвои и влажной земли становился насыщеннее, вечерняя прохлада окутывала плечи, приятно контрастируя с теплом, сохранившимся ото дня. Поднимаясь на холм, Явь замедлил шаг, вслушиваясь в тишину. Обычно здесь его встречал звонкий смех Новы, но сегодня царило спокойствие.

На вершине открывался вид, от которого всегда захватывало дух. Внизу раскинулся лес, местами уже погружённый в глубокую тень, местами ещё освещённый последними лучами заходящего солнца. На востоке, в просветах между соснами, начинали робко проступать первые, ещё бледные звёзды. Ветер, доносящийся с полей, приносил с собой запахи сочных трав.

Явь огляделся. Новы нигде не было видно. На большом плоском камне, её любимом для наблюдений за закатом месте, лежало несколько светящихся грибов. Сердце хранителя слегка кольнуло беспокойство, но он тут же отогнал его. Нова наверняка просто увлеклась чем-то, рассматривая вечерний лес, или наблюдала за птицами, отходящими ко сну.

Лесная планета дышала в ритме короткого дня и бесконечной ночи. Солнце, тусклое и далёкое, едва пробивалось сквозь вечнозелёные кроны, окрашивая лесные ярусы в сумрачные оттенки изумруда. Каждый день был лишь мимолётным гостем, а ночь, напротив, властвовала долго и неспешно, наполняя пространство шёпотом невидимых существ и мерцанием ярких грибов.

Когда времена года — едва заметные колебания в вечной тени — всё же изменяли ход жизни, обитатели планеты начинали Великую Миграцию. Целые поселения, словно реки огней, тянулись сквозь тёмный лес. Факелы освещали путь, выхватывая из мрака переплетённые корни гигантских деревьев и лица путников, уставшие, но полные надежды. Миграция была не просто перемещением — это был священный ритуал, танец жизни и смерти в вечной темноте.

Хранители окраин, Явь и Нова, играли ключевую роль в этом ежегодном паломничестве. Они были не просто проводниками, но и защитниками, знающими тайные тропы и обереги от опасностей леса. Явь, с его мудрым, пронзительным взглядом и посохом из окаменелого дерева, охранял западные рубежи. Нова, молодая и стремительная, с глазами цвета рассвета и луком из гибкой лозы, вела путников по восточной окраине. Их задача была не только провести мигрирующие общины к новым жилищам на другом уровне леса, но и убедиться, что дома останутся чистыми, не осквернёнными зловещим присутствием мафов.

Мафы — вот чего боялись больше всего. Полупрозрачные, бесформенные, они словно тень болезни проникали в пустые жилища, делая их непригодными для жизни. Говорили, что мафы питаются энергией самого леса, и что дом, поражённый ими, начинает источать холод и тьму, отпугивая даже самых смелых. Поэтому хранители, используя древние ритуалы, очищали новые дома, изгоняя потенциальную скверну, прежде чем поселенцы переступали порог.

Сейчас на ярусе наших героев не было жителей, Великая Миграция ещё не началась, но работы всегда хватало.

Нова, лёгкая и любопытная, часто углублялась в прохладные, сумрачные чащи, где под сенью вековых елей росла диковинка — светящиеся грибы. Хранительница собирала их, аккуратно срезая упругие шляпки и складывая в плетёную корзину. Эти грибы служили не только мягким ночным светом для лесных жителей, но и были целительным бальзамом, которым Нова смазывала раны деревьев и животных. Её пальцы, испачканные светящейся пыльцой, сами излучали мягкое сияние, когда она возвращалась к очагу, словно принося с собой частицу лесной магии.

Явь же, сильный и основательный, брал на себя более тяжелые заботы. После штормов и непогоды, которые нет-нет да и проносились над лесом, он расчищал бурелом, освобождая тропы и ручьи от упавших стволов и сломанных ветвей. Он умел разговаривать с деревом, чувствовать его боль и нужду. Поэтому часто можно было увидеть, как осторожно он подпирал ветви специальными распорками, замазывая трещины смолой, словно помогая старому другу. Его руки были сильны, но движения бережны.

Помимо этих повседневных дел, хранители следили за равновесием лесной жизни. Они наблюдали за зверями, убеждаясь, что каждому хватает места и пищи. Они следили за чистотой родников и ручьёв, оберегали редкие растения и священные рощи, не забывая о мафах. Или… почти не забывая о них.

Явь ждал Нову, пока кто-то сзади резко не засмеялся и не обнял его за плечи. Конечно, она.

— Вот это ты долго добирался в этот раз! Я решила сделать тебе сюрприз, собрав самые яркие грибы, но, пока ты шёл, половина уже погасла…

— Ну, привет! Не пугай меня так, я искал тебя, — Явь повернулся и крепко обнял Нову в ответ.

— Проверим холм? — предложил хранитель. — Вчера мы как-то совсем заболтались.

— Давай, ответила Нова и подняла с камня два светящихся гриба.

Под их ногами пружинил мягкий ковёр мха, усыпанный опавшими иглами хвойных деревьев и пушистыми цветами, похожими на миниатюрные облака. Явь и Нова шли не спеша, их шаги почти не нарушали лесную тишину, лишь шелест их одежд отдавался тихим эхом. Они обходили корни-змеи, выползающие из земли, переступали через грибы, пульсирующие мягким светом. Запах влажной земли, сладковатой гнили и пряной растительности наполнял воздух, густой и осязаемый, словно шаль.

Явь остановился, прислушиваясь. Где-то в вышине прокричала птица, её голос рассыпался хрустальными каплями в ночной мгле. Нова кивнула, понимая без слов. Они проверяли границы своего участка, убеждаясь, что Лес спокоен. Их мир был таков — огромный бесконечный лес, зелёный океан, уходящий за горизонт, если горизонт вообще можно было здесь определить.

Иногда, в особо ясные ночи, когда ветер разгонял вечный туман, между верхушек можно было разглядеть большие звёзды.

Не яркие, как описывали древние тексты, а скорее мерцающие, приглушенные, словно за толстой вуалью. Но и они были прекрасны. Звёзды, похожие на огромные золотые шишки, такие шишки растут на деревьях. Только те, небесные, были недоступны, а земные можно было потрогать, почувствовать их шероховатую поверхность, ощутить в них жизнь Леса.

Хранители вышли к поляне, окаймлённой вековыми древами-стражами. У самого края поляны зияла пропасть, не видимая из-за густой растительности до последнего момента. Явь и Нова подошли к самому обрыву и заглянули вниз. Там, в глубине, клубился туман, скрывая дно. Именно здесь, на этих границах с отвесными скалами, заканчивался их ярус. Дальше лежала неизвестность, пустота, или может быть, что-то ещё более таинственное и непостижимое.

Вернувшись назад, на мягкую поляну, Явь и Нова лежали и обсуждали эти едва виднеющиеся звезды. Они говорили о равновесии, о циклах жизни и смерти, о том, как малы они в этом бескрайнем зелёном мире, и как велика их ответственность за его сохранность.

— Как думаешь, Явь, мы одни во Вселенной?

— Не знаю, Нова, но предположу, что нет.

Нова промолчала, глядя вверх, туда, где между ветвей мерцали небесные «шишки».

— Почему ты так думаешь? Ведь мы видим только лес. Огромный, бескрайний лес. И эти далёкие… шишки. Что ещё может быть?

Явь перевернулся на бок, подперев голову рукой. Его взгляд скользнул по стволам вековых деревьев, уходящих кронами в недосягаемую высь.

— Лес велик, это правда. Необъятен для нашего глаза. Но даже лес не бесконечен. Мы дошли до границ, до этих отвесных скал. И если наш мир имеет границы, почему бы и небесным «шишкам» не быть частью чего-то ещё большего? Может быть, наш дом лишь одна ветвь огромного дерева, а небесные «шишки» — плоды на других ветвях, невидимых нам?

Нова задумалась, внимательно слушая слова друга. Её воображение пыталось охватить нечто большее.

— Другие ветви? Невидимые ветви? Это сложно представить. Если Лес так щедр на жизнь здесь, внизу, может быть, и звёзды тоже щедры на жизнь там, вверху? Или они на самом деле совсем пустые.

— Может быть и так, Нова, — Явь еле заметно приподнял один уголок губ. — А может быть, всё совсем иначе. Но мне кажется, что пустота — это неестественно. Лес не любит пустоты. И если Вселенная похожа на лес, то и она вряд ли будет пустой.

В этот раз Великая Миграция казалась им чем-то далёким. Они могли вот так часами болтать обо всём и ни о чём, Явь не успевал засветло вернуться на свою окраину, а Нова, которая не хотела его отпускать, просыпала утренние обходы, нежась на таком редком солнышке около своей хижины.

Западная окраина дышала покоем уходящего дня. Солнце, багровое и усталое, медленно погружалось за горизонт, окрашивая небо в густые оттенки персикового и фиолетового. Пыльная дорога вилась меж редких кустарников, утопающих в диких травах и полевых цветах, словно забытая лента среди холмов. Именно здесь, вдали от сочной хвои и шума птиц, обитал Явь.

Нова редко покидала свой обжитый уголок, но сегодня ей непременно захотелось самой наведаться к другу, начать небольшое приключение. Она решила сделать сюрприз, изменив привычный распорядок дня. За спиной оставались знакомые сосны, впереди маячили силуэты деревянных построек, окружённых терновыми заборами.

Когда Нова добралась до западной окраины, Явь как раз возился в одной из хижин. Он стоял спиной, занятый чем-то у деревянных стен, и не сразу заметил гостью. Лишь когда её тень скользнула по траве, он обернулся. И замер, словно статуя, удивлённый и немного ошеломлённый. В глазах мелькнуло недоверие, сменившееся нескрываемым изумлением.

Нова подошла ближе, улыбаясь мягкой, тёплой улыбкой, которая могла растопить самый твердый лёд. Она остановилась напротив хранителя, глядя ему прямо в глаза.

— Редко я забираюсь так далеко, да? — сказала она, её голос звучал тихо и нежно, словно шелест листьев на ветру.

Явь продолжал смотреть на Нову. Его лицо выражало смесь недоумения и сдержанного восторга. Он провёл рукой по своим тёмным волосам, словно пытаясь проснуться. Затем медленно покачал головой и произнёс неодобрительно, но в голосе его слышалась скрытая радость:

— Ничего себе, Нова! Я как раз собирался к тебе, но задержался, чтобы проверить несколько жилищ, не нравится мне эта плесень на стенах…

Нова пожала плечами. Она рассчитывала на другую реакцию.

— Ты ничего необычного не заметила по пути? — продолжал Явь.

— Вроде нет, — ответила Нова, — сухой листвы стало больше, но скоро Миграция, возможно, Лес готовится к переменам.

— Может быть. Хочу ещё кое-что тебе показать, — Явь протянул Нове руку.

Она бы предпочла посмотреть на то, как звёзды выглядят в этих краях, но шли они в обратную сторону.

— Смотри, вот здесь, у старого дерева, — Явь указал на трещину в сухой земле, которая не сразу была заметна за пыльным лишайником, но тянулась достаточно далеко.

— Думаешь, мафы? — насторожилась Нова.

— Похоже на то, — вздохнул Явь.

Раньше, когда Явь и Нова бдительно следили за равновесием, эти полупрозрачные создания были редкими гостями, тихими тенями на периферии лесной жизни. Они питались тонкой энергией, своего рода избыточным эфиром, который хранители умело направляли и контролировали. Мафы были частью экосистемы, как лесные санитары, утилизирующие излишки, но не более.

Теперь же, когда Явь и Нова всё чаще отдавались созерцанию звёзд, блужданию по руинам старого леса в поисках философских истин и долгими разговорами о бесконечности Вселенной, мафы расплодились. Их стало слишком много.

Они начали появляться не только в сумерках, но и в более светлое время. Они напоминали сгустки тумана, ожившие и обрётшие неясную форму. Иногда в их очертаниях угадывалось некое подобие крыльев или щупалец, но это были лишь мимолетные иллюзии, меняющиеся каждую секунду.

Самое тревожное — это их воздействие на лес. Питаясь энергией, мафы начали высасывать жизнь из всего, что их окружало. Там, где их скопление становилось слишком плотным, мхи теряли своё сияние, грибы увядали, а листья на деревьях становились бледными и безжизненными.

Сначала это было едва заметно, но теперь тревожные пятна угасания распространялись всё быстрее.

Стало ясно, что Явь и Нова упустили что-то важное, что пренебрежение обязанностями привело к нарушению хрупкого баланса лесной экосистемы. Цена мечтаний о Вселенной оказалась слишком высокой для их собственного мира. И теперь им придётся столкнуться с последствиями своей отвлечённости.

Великая Миграция уже началась, но катастрофа не заставила себя ждать...

Накопившись в огромных количествах, мафы стали питаться с чудовищной силой. Их ненасытность росла вместе с популяцией. То, что раньше было лёгким прикосновением санитаров леса, превратилось в жадное выкачивание жизненных соков.

Но самое страшное было впереди. Энергетический дисбаланс, созданный мафами, стал разрастаться не только в живой ткани леса, но и в самой структуре планеты. Сначала появились тонкие, как паутина, трещины в земле. Они росли медленно, но неуклонно, углубляясь и расширяясь.

Однажды ночью, когда мафы особенно активно пировали, земля задрожала. Глухой рокот пронёсся по лесу, словно рычание гигантского зверя. А потом раздался треск, какой не слышал никто и никогда. Земля разверзлась, разделив Лес на две части.

Жилища тоже пострадали. Те, что оказались вблизи линии разлома, были поглощены пропастью или разрушены землетрясением. Дома, стоявшие дальше, покосились, а крыши их просели.

Мигрирующие существа видели, как их уютные хижины, построенные с любовью и заботой, превращаются в руины. Их охватило чувство безысходности и отчаяния.

Явь почувствовал, как земля уходит из-под ног. Окаменелое дерево, его надёжная опора, начало рассыпаться, словно песок. Он инстинктивно схватился за толстые лианы, пытаясь удержаться, когда первые глубокие трещины поползли по лесной почве, разрывая переплетение корней, словно тонкое кружево.

Нова, на востоке, ощутила удар такой силы, что её отбросило на несколько метров. Земля вздыбилась, словно волна, поднимая всё вверх, а затем резко обрушивая вниз. Стрелы выпали из рук, лук отлетел в сторону. Вокруг царил хаос.

Когда первый толчок прошёл, Явь осознал масштаб катастрофы. Западная половина леса, её древние деревья, её храмы-пещеры, её жители — всё было отрезано от востока. Он взобрался на холм, пытаясь разглядеть сквозь пыль и мрак хоть что-то знакомое. Он был один на этой половине, как капитан на тонущем корабле, среди обломков своего мира.

Нова на востоке испытывала тот же ужас. Она стояла на краю разлома, глядя на пропасть, отделяющую её от друга и от западной части леса, которая теперь казалась недостижимой мечтой. Её сердце разрывалось от боли и беспомощности. Но вокруг неё были другие: напуганные, раненые, потерянные, но живые существа. И она знала, что не имеет права поддаваться отчаянию.

Явь и Нова поняли свою новую роль. Больше не было единой Зелёной планеты, больше не было Великой Миграции через целый лес. Теперь были две половины, два мира, отделённых друг от друга пропастью. И они, хранители, должны были стать опорой для своих жителей на каждой из этих половин.

Безысходность, казалось, сковала сердца переселенцев, но не наших героев. В хаосе разрушения в них проснулась внутренняя сила, закалённая годами служения Лесу. Долг, словно невидимая нить, связал их действия, направив на спасение тех, кто нуждался в защите.

Первым делом, осознав масштаб катастрофы, Явь и Нова забыли о собственном страхе. Их голоса, обычно тихие и спокойные, зазвучали уверенно и властно, пробиваясь сквозь панику. Явь, с его глубоким знанием лесных троп и убежищ, руководил эвакуацией на своей стороне разлома. Нова, чья связь с энергией планеты была особенно сильна, направляла жителей к безопасным местам на другой стороне, используя оставшиеся каналы для связи и координации.

Их навыки, отточенные годами, стали их главным оружием. Явь, словно вихрь, носился по лесу, указывая пути обхода. Его знание местности позволяло находить уцелевшие тропы и направлять потоки беженцев к пещерам и укреплённым жилищам, расположенным вдали от эпицентра.

Нова, в свою очередь, использовала свою интуицию, чтобы почувствовать пульсацию разломов и предсказать новые толчки, направляя существ самыми безопасными маршрутами. Её голос звучал успокаивающе и уверенно, вселяя надежду в сердца отчаявшихся.

Но спасение жителей было лишь первым шагом. Явь и Нова понимали, что источник катастрофы — мафы — всё ещё представляют угрозу. Их ненасытная жадность стала причиной раскола планеты, и, если их не остановить, всё напрасно.

Явь, используя свое мастерство охотника, выманивал мафов в наиболее нестабильные участки. Он заманивал их в трещины, где энергия земли обжигала их, лишая сил. Его ловкость и знание местности позволяли ему действовать быстро и эффективно, оттесняя мафов всё ближе к обрывам.

Нова, направляла потоки целительной энергии, которая, словно яд, действовала на паразитов, заставляя их отступать. Совместными усилиями, используя свои уникальные навыки, герои оттеснили основную массу мафов в разломы, превратив их же творение в ловушку.

Когда последние жители были укрыты в убежищах, а мафы отброшены, Явь и Нова встретились на краю гигантской пропасти. В глазах Новы застыли слёзы, но в них же светилась решимость, западная сторона была покрыта лианами, за которые всё ещё можно ухватиться.

Явь подошел к самому краю, смотря на Нову глазами, полными печали.

— Я не могу прыгнуть, Нова, — он произнёс уверенно, пытаясь скрыть в голосе всю свою боль.

Нова отшатнулась, словно от удара. Её взгляд, полный надежды и какой-то детской веры померк.

— Не можешь? — повторила она тихо, словно не веря своим ушам. — Но Явь… это же… мы…

Она запнулась, не находя слов, чтобы выразить всю глубину разрыва, который сейчас был не только под ногами, но и между ними. «Мы» — это было что-то неоспоримое, нерушимое, как вековые холмы. «Мы» — это долгие разговоры под звёздными «шишками», совместные прогулки по лесу, понимание без слов, когда хватало одного взгляда. И вот, это «мы» раскалывалось, как сама земля.

Явь смотрел на неё с тяжестью в глазах. Его лицо оставалось непроницаемым, как кора старого дуба, хотя она чувствовала напряжение, сковавшее его тело.

— Я не могу просто бросить их, Нова, — повторил он мягче, чем в первый раз. — Они зависят от меня. Лес пострадал везде. Нужно время, чтобы всё восстановить. Хранитель не может сбежать, когда его земле нужна помощь.

Он указал на свою сторону леса. За его спиной виднелись перепуганные тени жителей, сбившихся в кучу на опушке. Они смотрели на него с тревогой, словно понимали, что что-то важное сейчас решается и для них.

Нова перевела взгляд на существ. Она видела их страх, их зависимость от своего товарища. И вдруг в ней что-то надломилось. Не злость или обида, а скорее горькое признание неизбежного. Это их долг, это их ответственность, их… вина.

Но понимание не уменьшало боли. Боль разлуки рвала сердце на части, словно те трещины, что расползались по земле.

Солнце скрывалось за кронами деревьев, лес погружался в сумерки, и тени становились гуще, тревожнее.

— Мы … останемся здесь, Нова, — наконец сказал Явь, подняв глаза и смотря на неё прямо, со всей серьезностью. — В лесу. В сердцах друг друга. И … может быть, когда земля успокоится… кто знает, что принесёт время. Но сейчас … сейчас я нужен им.

Нова просто смотрела на друга, стараясь запомнить каждую чёрточку его лица, оттенок его глаз, голос, который останется на другой стороне.

— Я обойду этот разлом, каким бы огромным он ни был, — продолжал Явь, — и мы обязательно встретимся!

Его слова, произнесённые с такой внезапной силой и уверенностью, словно рассекли густые сумерки. Нова вскинула голову, словно от резкого порыва ветра. В его глазах, непроницаемых до этого момента, вспыхнул огонь. Огонь надежды, решимости, и.… любви?

Нова так хотела принять этот проблеск света.

— Обойдешь? — переспросила она, ещё не веря. В голосе звучало недоумение.

Явь кивнул твёрдо, не отводя взгляда. Он сделал шаг вперёд, к самому краю, словно измеряя глазами пустоту. Ветер шевелил его волосы, играл с полами его одежды, но он стоял непоколебимо, как могучий ствол древнего дерева.

— Лес велик, Нова, — сказал он голосом, полным новой энергии. — И пути в нём неисповедимы. Я найду обход, каким бы долгим он ни был. Я найду способ вернуться к тебе. Потому что… — он запнулся на мгновение, и в его голосе прозвучала нежность, которой Нова ещё не слышала, — потому что «мы» — это не только воспоминания. «Мы» — это то, что есть, и то, что будет.

Слова его были словно живительной влагой для иссохшей души Новы. Слёзы, застывшие комком в горле, отступили, уступая место лёгкому волнению.

— Но … это может быть долго, — прошептала Нова, опасаясь спугнуть внезапно обретённую надежду.

— Время — это река, Нова, — ответил Явь мягко. — Она течет постоянно, меняя все вокруг. Я буду работать здесь, восстанавливать Лес, искать путь к тебе. И ты… ты верь в это, Нова. Верь в «мы».

Нова кивнула, теперь с уверенностью. Слово «прощай» уже не рвалось наружу.

— Я буду ждать, Явь, — твёрдо сказала Нова выпрямляясь.

Она посмотрела на пропасть, но уже не с ужасом, а с вызовом. Это было начало нового пути, пути разделённого, но не разорванного. Пути, ведущего к неизбежной встрече.

Явь протянул руку над обрывом, как бы желая коснуться друга. Нова ответила тем же жестом, и их пальцы будто соприкоснулись над бездонной темнотой.

— До встречи, Нова, — тихо сказал Явь.

— До встречи, Явь, — ответила Нова, и в её голосе звучала сила: сила веры и любви, способная преодолеть любые расстояния.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, уставшая природа погрузилась в ночную тьму. Но в сердце Новы горел огонь надежды, яркий и неугасаемый, освещающий путь, ведущий к долгожданной встрече. И Лес, чувствуя их веру, затих в ожидании новых времён, времён восстановления и воссоединения.