На пепелище моего сердца, где губы встречают погибший закат,
Руки возведут самодельный театр из кукл-людей, что безвольно молчат.
Они простояли там долгие годы, так много, что сердце покрылось золой,
И мир, что покоился в груди непокорно, сгорел, обозлённый толпой.
Моё сердце, остывшее, замёрзшее в муках, уставшее биться для счастья других,
Останется пеплом, останется грустным и с призвуком счастья далёких родных.
