Спешу расстаться с неприличной мыслью.
Такой, что гаже сора из избы,
болезненнее сорванной резьбы,
скверней всего, что я обычно мыслю.
Невидимое липкое пятно
не смоется само, и я спешу,
навязчиво тянусь к карандашу -
он то недостающее звено
меж чистой мной и осквернённой мной,
здоровой мной и тяжело больной,
меж тем, что не было, и тем, что совершу...
И я пишу.
