Струится воздух приоткрых губ,
вокруг скотинятся цари и голытьба,
мы механизм. Я был – правдоруб.
Рубила правда с голого плеча.
Слетало мясо голоду собак;
урвали урки-суки по куску.
А что, всем хочется. Опустошён и млад:
то ли изжогою, «то робостью томим»,
то ли бессонницей. Бро́унится чехарда –
в нагретом черепе мыслительно кипит.
Я – разговоры ваши в пять утра.
Я – проникаю в сны, и ты не спишь.
Я – революция, я из ключа вода,
я в белом венчике, я впереди живых;
я Нотр-Дам, Норд-Ост, Беслан, война;
в Сибири я; в углу; в судах людских.
Твоё признание, когда изрядно пьян;
твой полный список маминых «нельзя».
За поворотом я «нежданная судьба»;
«зряплата», «ми́нкульт», «дата изгото́в»;
твои способности, талант, ты «в школе был огонь»,
мой ты особенный, из красной книги что ль!
Я – твои искры одеяльных пор;
под банкой пива вытертый диплом...
_____
Все жарче греет раскалённый день,
колючим валит светом от людей:
в густую темень, в разных временах
подсветят их, но снизу и с костра.
____
Струится воздух приоткрытых губ,
дую на пальчик мельниц ветряных,
я Дон-Кихот, я Мир, я Юлий-Брут!..
Твой бедный стих, где лучше бы ты – стих.
и слишком рыж,
и слишком кучеряв
и слишком прав
Прах.
