Последние

Ты поёшь мне о том, что устала взросло,
с нерастраченной нежностью в виде отравы
мозга. Я тебя обнимаю, ты засыпаешь,
просыпаясь ребёнком, стоящим на перекрёстке.
с нерастраченной нежностью в виде отравы
мозга. Я тебя обнимаю, ты засыпаешь,
просыпаясь ребёнком, стоящим на перекрёстке.

«Рёбрами прикрыв чёрную дыру»,
двигаюсь один, свой приют ищу,
вакуум внутри и снаружи он,
где-то есть миры, где-то есть покой.
двигаюсь один, свой приют ищу,
вакуум внутри и снаружи он,
где-то есть миры, где-то есть покой.

Если хочется мир повидать весь,
маршрут посвятив любви,
не жалеть, что утратил себя самого
иль навязанный кем-то повальный смысл, –
маршрут посвятив любви,
не жалеть, что утратил себя самого
иль навязанный кем-то повальный смысл, –

Ночь.
Улица.
Фонарь.
А где ты,
Улица.
Фонарь.
А где ты,

Иссякают слова,
и вода отупляет камень.
Я простужен.
Сопливая осень сопит: так можно:
и вода отупляет камень.
Я простужен.
Сопливая осень сопит: так можно:

Струится воздух приоткрых губ,
вокруг скотинятся цари и голытьба,
мы механизм. Я был – правдоруб.
Рубила правда с голого плеча.
вокруг скотинятся цари и голытьба,
мы механизм. Я был – правдоруб.
Рубила правда с голого плеча.

«Как бы ни унижал себя этот гигант, какими бы бренными лохмотьями не прикрывал свое могучее тело, всегда в нем виден Зевс, от мановения бровей которого дрожит весь Олимп».
«Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, нич...
«Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, нич...

М.Ю. Лермонтов
За чашкой чашка, светом полон мир,
под утро солнце – розовый атла́с.
Я в кипятке варил чужую жизнь –
За чашкой чашка, светом полон мир,
под утро солнце – розовый атла́с.
Я в кипятке варил чужую жизнь –

Баллада о пустоте.
Стану последним пазлом в пустых объятиях,
так подходящих шероховатостью всех краёв.
Войд обнимает тепло, он, царящий, здравствует,
Стану последним пазлом в пустых объятиях,
так подходящих шероховатостью всех краёв.
Войд обнимает тепло, он, царящий, здравствует,

...Под усталостью век невозможность любить других,
под рубашкой упругость и жар молодой поры;
я пошарил на полках и вынул себя живым:
мне осталось немного сминаться в книжной пыли.
под рубашкой упругость и жар молодой поры;
я пошарил на полках и вынул себя живым:
мне осталось немного сминаться в книжной пыли.

Комом в горле стоит суета весны,
птичьи сплетни разносит по проводам;
никому никуда от себя не уйти
никогда: не спастись, не забыть, не смолчать.
птичьи сплетни разносит по проводам;
никому никуда от себя не уйти
никогда: не спастись, не забыть, не смолчать.

...пьёт со мной режиссёр и попозже в ауте,
пьёт со мной сценарист и всецело в омуте,
пью со всеми и мне без особой разницы,
кто покажет внутри мелодраму пошлую.
пьёт со мной сценарист и всецело в омуте,
пью со всеми и мне без особой разницы,
кто покажет внутри мелодраму пошлую.


Поживём, повремени́м, забудем.
Знаю всё, о чём молчат и лгут.
Я как пыль на мебельном изгибе –
не найдут.
Знаю всё, о чём молчат и лгут.
Я как пыль на мебельном изгибе –
не найдут.

«По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух».
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух».

Не сойти бы с ума от отчаянья,
не заплакать бы горько навзрыд;
от того, что порою случается, –
пропадает желание жить…
не заплакать бы горько навзрыд;
от того, что порою случается, –
пропадает желание жить…

На завтрак табачный дым, смятение в цнс,
система заменит режим, привычку – заменит стресс,
я, вырванный из тепла, на холод бреду один,
смотрите, какой живёт находчивый господин.
система заменит режим, привычку – заменит стресс,
я, вырванный из тепла, на холод бреду один,
смотрите, какой живёт находчивый господин.