Жемчуг и Свинец

Рыцарь уходит на фронт, а Принцесса — в Башню.

Ссору, конечно, накаркали им воро́ны.

Там у него — бездорожье и хлеб вчерашний,

здесь у неё — под окном облетают клёны,

стелют листву, позолоченную закатом,

на перепутье грядущего и былого.

Рыцарю бы отоспаться, но, вот досада,

мысли бурлят в голове, не седой — свинцовой:

как там она, на последнем в пятиэтажной?

Снова, наверно, до ночи сидит и пишет —

письма, стихи, переводы — о чём-то важном.

Если/когда он вернётся, не будет... лишним?

Он же не Принц: безземельный, не то, чтоб знатный,

нынче ещё и подстрижен "под единичку".

Нет в нём ни тонкой возвышенности, ни тайны,

и всё никак не поборет в себе привычку

свет не гасить, уезжая ("Да пусть маячит!

А коммуналку оплатим, не так уж много?").

Рыцарь не спит, а Принцесса — совсем не плачет,

в косах отливы жемчужного, не седого.

День распланирован, завтрашний — как вчерашний:

утром пробежка и кардио ("Чёртов пятый!"),

после — смотреть из окна на другие Башни,

чай с бергамотом и бабушкин джем из мяты.

Письма, стихи, переводы... О чём? Неважно.

Важно — дойти по осеннему бездорожью

до магазина, а после вкрутить отважно

лампу-стоваттку в маяк у себя в прихожей,

чтоб он светил день и ночь, без конца и края,

и коммуналку за это платить не нужно.

Рыцарь вернётся, она это точно знает,

и достаёт с верхней полки вторую кружку.