«АДРЕНАЛИН»
«Боже мой»! – подумал я, придя в себя. «Где я? Неужели в гробу?»
А что еще я мог подумать: кругом тьма кромешная, мне тесно и душно.
Витек! – осторожно позвал я. – Довбуш, черт тебя дери!
Да пошел ты в… - обиженный Витькин голос популярно объяснил мне, куда я должен отправляться. – Это что, кино снимают?
Ага, триллер. И мы – главные герои.
Идиот! – прошипел Витек. – Будешь издеваться, останешься в этом ящике, - пригрозил он мне.
А ты разве свободен? – сердце забилось чаще, мелькнула мысль об освобождении, пока абстрактная, но все же мысль.
Не нашлось для меня ящика по размеру, - буркнул Витек. – Мне только руки связали. Но ноги-то свободны.
Ура!
Дело в том, что Витек однажды выиграл у меня ящик пива. Мы поспорили на одном крымском курорте, где вместе отдыхали, что этот толстяк при помощи ног и шариковой ручки опровергнет теорию о том, что нижние конечности предназначены исключительно для ходьбы. У меня глаза полезли на лоб, когда Витек снял кроссовок и носок, взял пальцами правой ноги ручку и довольно каллиграфически вывел: «Гордеев, людям нужно верить».
Ну что ты там возишься? – мне уже не терпелось на свободу, к тому же в ящике было темно и душно. Настоящая парилка!
Леха… - услышал я голос Витька, - ты не поверишь…
Что там еще? На мнесандали…
Тьфу!
Да это осложняло ситуацию.
Ты хоть пытаешься их снять?
А что я по-твоему делаю? – за стенкой ящика послышалось кряхтение.
«Да, вот я и снова в руках Февральского. Теперь мне уже точно конец. Довбуша жаль. Отличный парень, пострадает ни за что. Может, удастся уговорить Февральского… не убивать его?» - тут меня охватил такой ужас, что мне в тесном и душном ящике вдруг сделалось холодно, словно на северном полюсе. Я понял, что через некоторое время меня просто н е с т а н е т. Знает ли Друг о том, где я, придет ли на помощь, как тогда, на стройке? И еще я подумал о моем неизвестном доброжелателе, странном ангеле-хранителе. На этот раз он может и не знать, что мне грозит беда.
Гордеев?
Чего?
Ты снял сандалии?
Да нет, просто спросить хотел. Может, ты знаешь случайно?
Что?
Да куда нас везут. Судя по всему, это такой огромный грузовик.
К одному тип. Он бандит.
Ну это и так ясно, что не добрая фея. Может, я его знаю? – в Довбуше проснулся писака.
Терять было нечего. Скрывать тоже.
Знаешь.
Ну и кто же он?
Хозяин «Подмостков».
Я слышал, как озадаченно крякнул мой желтый утенок. Новость, которую я ему сообщил, была настоящей бомбой для любого периодического издания.
Константин Февральский… - отрешенно произнес Витек. – О, Господи! Я-то дурак, решил было, что ты и в самом деле приехал посмотреть на Синильгу. Слушай, Леха, подгони мне эксклюзив! Мой босс за такую «клубничку» отвалит любое бабло!
Он, видно, забыл, где находится.
Очнись, нас везут не на прием, - подал голос я из своего ящика.
Над этим фактом Витек задумался минуты на две.
А если повезет?
Оптимист!
Не издевайся.
Ну, а вдруг?
Посмотрим, - пообещал я только затем, чтобы он отвязался.
Это хорошо.
Витек.
Что?
Ты, кажется, не понимаешь.
Чего?
Нас спасет только чудо.
Значит, будем надеяться на чудо.
И еще… - я помедлил.
Ну?
Спасибо тебе… за то… что…
Ну, откуда мен было знать, что они такие крутые? – откровенно признался мой приятель. – Вот теперь пропаду ни за что.
Прости, - откровенно сказал я. – Может быть я…
Право на первую публикацию.
Вот лис! Грузовик везет нас на верную смерть, а он думает о славе и деньгах.
Ладно, кровосос, - пообещал я, подумав, какую часть информации отдать Витьку.
В конце концов, мы оба – журналисты.
Витек снова запыхтел, пытаясь совладать со своей обувью.
Уф!
Что?
Да живот проклятый мешает! – в сердцах воскликнул он. – Если бы не он, я бы эти чертовы сандалии давно снял. А так…
Вот тебе еще одна причина, по которой тебе давно нужно похудеть, - не без сарказма заметил я.
Витек снова что-то пробурчал и снова запыхтел.
Мне стало совсем невыносимо в этом тесном ящике, я почти задыхался. Ко всему прочему нужно добавить головную боль от удара дубинкой. Я вспомнил, что Витька постигла та же участь.
Эй! – позвал я его. – А как твоя голова?
И не такое выдерживала, - со стоном отозвался мой друг по несчастью. Он все еще был занят разуванием. – Даже отключиться не успел. Скрутили и в грузовик. А тебя в длинный такой ящик сунули, ну, знаешь, в таких оружие, что ли перевозят. Там два замка…
Но тут машина остановилась. Я услышал, как хлопнула дверь кабины.
Приехали, что ли? – спросил я у Витька.
Да, вроде. Эх, неуспел!
Ничего, - попытался успокоить его я, - сейчас меня вытащат.
И оказался прав: так оно и вышло.
Если вы думаете, что висеть, привязанным за руки в метре от пола, -пустяки, то это не верно. Это очень неприятно и даже больно. Я уже начал подозревать, что в моем тесном ящике было не так уж и плохо. Правильно говорят – все познается в сравнении.
Витек, который унылой желтой грушей болтался рядом, похоже, находился в более плачевном состоянии, нежели я: мало того, что он, как впрочем, и ваш покорный слуга, не был сторонником подобных гимнастических упражнений, его совсем не бараний вес и проклятое притяжение Земли вершили свое подлое дело – тянули бедного Витька вниз.
Еще несколько минут, подумал я, и у толстяка попросту оторвутся руки. Привязаны мы были к некому подобию перекладины и привязаны, нужно сказать, надежно. В кистях, лишенных притока крови, неприятно пульсировало.
Ты знаешь, - поведал срывающимся голосом мой товарищ, - а я его все-таки снял.
Витек смешно задрыгал ногой, и его ненавистный бежевый башмак, с которым он так долго боролся в фургоне грузовика, свалился на бетонный пол ангара. Раздался глухой стук, и один из наших охранников – небритая скотина с маленькими, налитыми кровью глазками дикого кабана, поспешил к нам.
Это моя обувь, - объяснил Витек и в доказательство пошевелил пальцами в грязном белом носке.
Охранник повесил на плечо свой АКС и вытер лоснящуюся от пота шею мятым, принадлежащим, наверное, еще его деду, платком. Я обратил внимание на то, что у злодея на шее чернела татуировка – небольшой аккуратно выколотый скорпион. Охранник потер щеку, заросшую черной щетиной, густой и жесткой, вполне пригодной для производства обувных щеток, и презрительно сплюнул в Витькину сторону. Затем он отошел от нас и снова присел на один из тех длинных узких ящиков, в одном из которых меня сюда привезли.
Что там? – спросили у любителя скорпионов.
Да, у жирного тапок упал, - ответил небритый бандит. – Сдавай давай!
Наша охрана в количестве трех человек, вместо того, чтобы нас стеречь, самым наглым образом резалась в карты.
Жалко, у меня пресс плохой, - пожаловался Витек.
Чего? – не понял я.
Нога-то свободна, - вздохнул он. – А что с ней делать? Если бы мне дотянуться до веревок!
Я улыбнулся.
Попроси у них ручку.
Зачем?
Напишешь завещание. Вот они удивятся, когда увидят, как ты действуешь ногой.
Идиот ты все же, - заметил не без оснований Витек.
Или попроси у них пистолет. Сможешь его ногой удержать?
Я не пойму, ты что же это, решил отомстить за тот ящик пива, который мне проспорил? – скривился Витек. – Нашел время! Кстати, ты не знаешь случайно, чего ради нас тут держат?
Об этом я уже и сам думал. Если бы нас хотели убить, то давно бы уже это сделали. Видно, ждут указаний.
Я думаю, что скоро сюда должен явиться Февральский, - выссказал предположение я.
И чем это нам грозит?
Пока не знаю.
Ну, успокоил!
Мы продолжали висеть. Витек то ли заснул, то ли вырубился от нервного и физического напряжения: его большая голова свесилась на грудь, черная футболка под грязно-лимонным пиджаком взмокла от пота. Самому мне жутко хотелось по малой нужде, и я уже подумывал наплевать на свою культивированную годами скромность и сделать прямо в штаны. На моих биологических часах было около трех утра. Хотелось по нужде, хотелось есть, хотелось курить и жутко болели руки.
Черт возьми, где же Друг? Знает ли он, в каком я сейчас нахожусь дерьме?
В нескольких сантиметрах ниже моей головы, во внутреннем кармане джинсовой куртки лежала пачка сигарет.
Эй! – позвал я.
Чего? - моя стража оторвалась от карт.
Мне бы отлить.
Ссы в штаны.
Так я и думал! Жалости у них – вагон и маленькая тележка.
Тогда хоть сигарету подкурите, - взмолился я.
Береги здоровье, - ответствовал мне один из этих ублюдков, чем очень развеселил остальных.
Ну, это уж слишком!
Витек продолжал пребывать в состоянии прострации. Бедняга.
Тут раздалась телефонная трель. Это ожил мобильник в кармане у одного из бандитов.
«Да. Да. Хорошо», - услышал я
Так, ребята, - говоривший по телефону встал и бросил карты на ящик, - доиграем потом. Поступила команда: этого, он кивнул в мою сторону, - к шефу, а толстяка – на бойню.
Витек, которого я считал крепко спящим, тут внезапно ожил и заголосил не своим голосом.
Куда?! – орал он, отчаянно извиваясь. – Куда? Не надо! Почему только меня? Нет!
Его кисти от резких движений стали совсем синими, веревки впились глубоко в кожу.
Бандиты, глядя на его телодвижения, хохотали, как заведенные.
Так, - распорядился низенький плотный бандит. – Толстяка везете вы с Гешей, а я повезу этого зассанца.
Я посмотрел вниз. Прямо подо мной на полу образовалась лужа.
Гордеев, что же это? – всхлипывал Витек. – Почему меня? Почему меня на бойню?
Я без него никуда не поеду! – заорал я. Голос у меня сорвался.
Это заявление ужасно развеселило бандитов.
… Слезы душили меня, но я был бессилен. Когда нас сняли, я попытался вырваться, но меня ударили прикладом по печени. Я упал на колени.
В руки впивались тысячи иголочек – возвращалось кровообращение.
Леха, не бросай меня! – ревел Витек. Его с трудом удерживали два бандита. – Не бросай! Слышишь? Я не хочу умирать! Не хочу! Не хочу!
Тут я не выдержал. Слезы покатились по моим щекам.
Пожалейте его, пожалуйста, - всхлипывал я, словно маленький мальчик, - пожалуйста…
Мне не было нужды вставать перед ними на колени, я и так стоял на коленях после удара прикладом.
Все это было настолько чудовищным, что казалось сном. Нас разлучали.
Ну, отпустите его, - молил я. – Он здесь не, причем… не причем… Он ничего не знает… вам нужен я… Он не причем…
Да, я не при чем! – Витька кивал, как китайский болванчик. – Я ничего не знаю. Я не причем!
Но наши мучители продолжали тащить нас к разным машинам: Витька – к микроавтобусу «Фольксваген», меня - к «Жигулям» шестой модели. Мой коротышка накинул мне на шею веревку и волоком тащил к машине. Он был очень силен.
Леха! Ле-еха! – слышал я завывание Витька, когда мы отъезжали, - Леха, куда же ты?!
Витя Довбуш, благородная душа! Я никогда тебя не забуду. Все время, которое мне осталось, я буду помнить, что ты для меня сделал.
Я думал о том, что жизнь ужасно несправедлива. Почему такие люди, как Витек, должны страдать ни за что? Хоть я и был ужасным эгоистом, сейчас мне хотелось, чтобы мы поменялись местами.
К��да повезли моего друга? – спросил я коротышку, который уверенно вел «Жигули» по автостраде.
На бойню, - нехотя ответил он, совершая обгон какой-то ленивой иномарки.
Что это за место? – тихо спросил я. – Его убьют?
Мои зубы стучали и совсем не от холода.
Заткни глотку, - посоветовал мне бандит.
Нужно заметить, привязан я был только к спинке кресла, и то не надежно. Или коротышка так был уверен в себе, или думал, что после всего, что произошло мне не захочется совершать какие-либо подвиги, не знаю, очевидно было лишь одно – если бы мне захотелось бежать, думаю, что я бы смог это сделать. Потихоньку, так, чтобы мой водитель не заметил ничего подозрительного, я начал искать пути к спасению. Ощупал веревку. Узел, по всей видимости, был на спинке, сзади, во всяком случае, его я не обнаружил. Это было плохо. К тому же, хотя веревка и не была затянута, представляла собой невероятно прочный капроновый шнур, так что порвать ее смог бы какой-нибудь терминатор, не иначе. Но даже если и произойдет чудо: мне удастся совладать с веревкой. Что дальше? Борьба с коротышкой на такой скорости представлялась мне абсурдной, к тому же, хоть мои руки и пришли в норму, перевес будет вряд ли на моей стороне. Этот малый силен, как бык. Выпрыгивать из машины я также не собирался – умереть я еще успею.
Все произошло само собой.
Может, ты позволишь мне закурить? – спросил я, хотя и не был уверен на все сто, что моя просьба найдет отклик в этом ледяном сердце.
Кури, - разрешил коротышка, сбросив скорость.
У меня сигареты в кармане куртки, а руки связаны.
Ну и что? – не понял он.
Как что? Чем, по-твоему, я достану сигареты?
Это уже твои проблемы, - сквозь зубы процедил коротышка.
Видимо, он считал себя невероятно крутым. Я же думал, что он невероятно глуп. С ненавистью я взглянул на его рожу, повернутую в профиль. Тот еще профилек! С таким – самое место на острове Пасхи, среди таких же каменных идолов: низкий лоб, скошенный назад, глубоко посаженные глаза, нос-бумеранг, толстые губы. Мне захотелось сказать ему об этом, но я поостерегся.
Впрочем, камни тоже способны к состраданию. Не прошло и года, как мой шофер подарил мне дружескую улыбку (разумеется, это мне со страху померещилось!) и (о чудо, о благодетель!) высвободил мне левую руку из-под веревки.
Чем обязан? – счел нужным поинтересоваться я
Кури уже, - разрешил он, пытаясь одновременно смотреть на дорогу и следить за мной. Как бы пригодилось сейчас бедняге расходящееся косоглазие!
Я пошевелил затекшей рукой и чуть подался вперед, пытаясь определить, пролезет ли под веревкой рука или нет. Попытался пошевелить правой рукой.
Лучше и не помышляй ни о чем подобном, - угадал мои коварные замыслы коротышка. – Заруби у себя на носу, - и он щелкнул меня по этому самому носу, - я очень, ну о-очень быстрый человек.
Сомнений нет, - обиженно пробурчал я. Щелчок по носу мне не понравился. – Только как, по-твоему, я вытащу сигареты? Они у меня во внутреннем кармане.
Веревка мешает? – осклабился бандит.
Как ты догадлив!
Он расхохотался, по достоинству оценив мой юмор.
Достать? – его лицо выражало почти участие.
Сделай милость.
Коротышка уже хотел было залезть ко мне в карман, но передумал.
В бардачке возьми, там валяется несколько штук.
Покорно благодарю.
Я полез в бардачок, попутно отметив, что всякого хлама здесь предостаточно. Вот только найдутся ли там сигареты?
Ищи, ищи, - расхохотался бандит. – Должны быть.
А спички? – совсем обнаглел я. – Или ты высечешь мне пару искр?
«Своим дурацким лбом!» - добавил я про себя.
Ага, - обрадовался злодей, - сейчас по лбу тебе вдарю, и полетят.
Вот так и сомневайся в чувстве юмора других! Если у тебя существует будущее, Гордеев, пусть это послужит тебе уроком.
Прикуривателем воспользуешься, - буркнул коротышка, совершая двойной обгон.
Я вытащил руку из бардачка, причем что-то упало на пол к моим ногам, и утопил прикуриватель в панель. Затем снова вернул руку на место.
И тут…
Что, не нашел?
А?
Я лихорадочно ощупывал находку. Только бы он не засек, только бы не засек!
Сигареты, спрашиваю, не нашел? – переспросил он.
Тут раздался щелчок, возвестивший о том, что прикуриватель накалился до нужной температуры. Это отвлекло коротышку.
Если ты думаешь меня этой штукой поджарить, то не советую, - процедил бандит. – Помни о том, что я тебе недавно говорил: я очень быстр!
И он самодовольно покачал своей башкой.
Да у меня и в мыслях даже такого нет, - пробормотал я и крепче сжал п р е д м е т в бардачке.
Я все-таки сам дам тебе прикурить, - решил бандит, сбрасывая скорость. – Нашел сигарету?
Да… - отрешенно пробормотал я.
Хоть я и быстрый, но как говорится, береженого Бог бережет.
И он потянулся за прикуривателем. Машина ползла достаточно медленно, километров сорок – сорок пять в час. Фортуна раздала карты, и ко мне пришли козыри. Все в моих руках, вернее, в моей левой руке…
Береженого Бог бережет, - повторил коротышка, поднося мне мерцающий тусклым светом прикуриватель.
Не всегда, - казал я и ударил его ножом, который нашел среди хлама в бардачке. – Неряха чертов!
Он жутко захрипел и повалился на меня. Машину занесло влево, сзади кто-то истошно засигналил. Не знаю как, но я сделал две вещи. Причем быстро и последовательно. За секунду, ну, может, за полторы, я сбросил его обмякшее тело со своего плеча и вывернул руль до отказа вправо. Машина нырнула в обочину.
Покончив все при помощи того же ножа с ненавистной веревкой, я выскочил из машины и бросился бежать каким-то полем прочь от этого кошмара. Затем меня вырвало желчью (почти сутки я ничего не ел). Быстрый, такой быстрый коротышка оказался не так скор, как хвастал недавно. Моя рука с ножом оказалась куда проворней.
Упав на колени, я исторг дикий, полный нечеловеческого отчаяния, вопль. Так же, наверное, кричал Каин возле хладного тела своего брата…
Многие авторы в своих произведениях пытались донести до читателя, что чувствует человек, убивший другого человека. Но разве сравнится самое реалистическое описание с тем, что н а с а м о м д е л е чувствует убийца?!
… Слезы душили меня, лицо пылало, словно в лихорадке. Я убил, я убил! Убил живого человека. Теплого! Пусть даже ради спасения своей жизни, пусть от отчаяния. Пусть это был мой единственный выход. Но я убил. Я! Не книжный или киношный герой, а я, я! Вспомнив, с какой легкостью вошло лезвие в тело, я содрогнулся, и желудок вновь заторопился наружу…
… Не знаю, сколько я так пролежал, уткнувшись лицом в землю. Пахло спелой травой и блевотиной. Время остановилось для меня. Я чувствовал, как с укором смотрят мне в спину холодные звезды июля. Так же холодно и безразлично взирали они на дело рук самого первого в мире Убийцы. Люди, люди, вы ничему так и не научились…
Монотонный звук родился где-то на окраинах моего сознания. Я бы не удивился, если бы это трубили по мою душу архангеловы трубы. Жизнь все равно уже не имела смысла…
… Спустя вечность я поднял голову и прислушался. Наконец, до меня дошло. Я вскочил и помчался. Воздавая по пути хвалу Всевышнему за то, что сжалился надо мной, дураком. Слезы бежали по моим щекам, но это были слезы радости. Звуком, вселившим в меня надежду, был автомобильный сигнал. А исходил он от уткнувшегося носом в обочину «Жигуля» шестой модели.
Мне было лет пятнадцать, когда я увидел смерть достаточно близко, чтобы помнить об этом до сих пор. Какого-то парня, всего на несколько лет старше меня самого, сбила машина. Половина черепа была снесена, один глаз напрочь вытек и висел на нерве жуткой кроваво-серой массой, другой – дико вращался в глазнице. Берцовая кость, белая, словно снег, порвав кожу и брюки, торчала наружу. Из разорванной артерии на бедре фонтаном хлестала кровь. В общем, зрелище еще то! Водитель, у которого дома, возможно, рос такой же парень, ревел белугой и непрестанно повторял: «ну как же это, ну как же…». Всем нам, непременным в таких ситуациях зрителях, было ясно, что парень обречен. Он умер сразу же после приезда милиции, жутко захрипев напоследок. «Скорая», подлетевшая к месту трагедии всего минутой раньше стражей порядка, увезла труп. На асфальте осталась огромная темно-красная лужа и еще кусочки чего-то желто-серого.
Все это так подействовало на меня тогда, что я ночью не мог заснуть. Как только я закрывал глаза, мне являлась раздавленная голова. Единственный глаз таращился на меня с немым укором.
Через неделю у родителей закончился отпуск, да и мои летние каникулы подходили к концу. Мы вернулись в Польшу. Постепенно этот случай начал забываться и вскоре был похоронен в глубоких подвалах моей памяти. Сейчас же я вновь вспомнил о нем. Виной тому был запах. Тяжелый, вязкий. Запах остывающей крови.
Мой очень быстрый бандит оказался на редкость живуч. Нож, которым я его пырнул, уже не торчал из груди, а валялся на полу возле пассажирского сидения. Тут же была и веревка, которой я до недавнего времени был связан. Она пропиталась кровью, впрочем, как и сиденье водителя. Вообще, крови было, словно на вампирской вечеринке, и это первое, что бросилось мне в глаза, как только я включил свет в салоне. Я, хоть и бывший донор, но тут содрогнулся.
Мимо промчалась машина, и я поспешил выключить освещение. Постепенно, словно после кошмарного сна, я начал приходить в норму. Я даже убрал голову шустряка с баранки, чтобы прекратить это ужасное «бииии». Затем, осторожно, будто боясь его разбудить (вероятно, так оно и было; даже раненый этот придурок внушал мне опасения), я приподнял его странно тяжелую руку, дабы найти пульс. А что еще делают в таких ситуациях? Рука была холодна, словно арктический лед (наверное, из-за потери крови), и пульс почему-то не прощупывался. А может, он того?
И тут быстрый бандит начал наваливаться на меня. От неожиданности я сам чуть не окочурился. «Хрр…» - раздалось внутри бандюги. Значит, жив! Даже не смотря на то, что у бедняги проблемы с пульсом. Или это у меня с медициной?
Этот идиот весил, как молодой слон, и мне пришлось изрядно попотеть и вымазаться в его крови, прежде чем я устроил его на предварительно разложенном пассажирском сидении. Аптечка в салоне отсутствовала. Вернее, она была, но ничего, кроме пузырька зеленки, я там не обнаружил. Да и тот был древнее греческих амфор. Путем логических заключений я решил, что бинт должен находиться в бардачке. И я не ошибся. Я начал подозревать, что этот чудо-бардачок заключает в себе абсолютно все, от горелой спички до вопроса о смысле жизни. Покопайся я в нем подольше, кто знает, что бы я извлек из сих темных недр? Янтарную комнату? Золото партии? Снежного человека?
Возможно, я задел ему легкое, иначе от чего бы мой бандюган так хрипел? Кое-как перевязав рану, я сел на мокрое от пота или крови – это уже не имело значения, сидение водителя, завел двигатель, развернулся и поехал в сторону города. Коротышка, приди он в себя, уверен, не стал бы возражать против смены маршрута, ведь я вез его в первую же больницу, что попадется по пути. Да и волноваться ему сейчас нужно об одном: попадет ли он в одноместный котел или же будет вариться в общем. То, что бандюга угодит в ад, мне было ясно, как день. К ангелам ему путь заказан. Хотя, если честно, мне хотелось, чтобы он выжил – брать на душу грех совсем не улыбалось.
Скорость достигла стодвадцатикилометровой отметки. Машина вела себя, на удивление, тихо. Что это – забота о владельце?
Коротышка застонал.
К… - прохрипел он, - к… х…
Заткни хавало! – грубо перервал я его жалкую попытку пообщаться, - и не дергайся, я тебя на всякий случай пристегнул.
К-куда? – проблеял мой жертвенный агнец.
К врачу, придурок.
Занималась заря. Самая длинная ночь моей жизни закончилась, и одно это уже вселяло надежду. В бледных лучах новорожденного солнца салон «шестерки» представлял собой декорации к фильмам Тарантино. Рычаг переключения скоростей был заляпан кровью и лип к руке. В голову пришла мысль о варенье.
Бандит пошевелился. Я повернулся на шорох. Бледный, с неестественно синими губами, он уставился на меня, словно пресловутый солдат на вошь. Немощная рука потянулась к внутреннему карману куртки. Я ожидал этого.
Если ты ищешь это, - я достал уже из своего кармана «Беретту», - то я взял попользоваться. В больнице пистолет все равно бы забрали.
Нужно было только видеть, какая гримаса появилась на лице бедняги. И поток нецензурной брани, который он выдал в мой адрес, был подтверждением того, что я поступил нехорошо, забрав у малыша его игрушку..
«Поток» - это я неплохо придумал: ругательства вырывались из пересохшей глотки бандита с интервалом в триста лет!
Не напрягайся, - посоветовал я ему. – Будешь таким болтуном, не доживешь до больницы.
Сука.
Вот и пытайся после этого быть благородным!
К тому же, - заметил я не без ехидства, - если ты надумаешь подыхать, будь уверен, голубь мой, спасать я тебя не буду. Ну, там искусственное дыхание «рот в рот». Не дождешься ты от меня этого! Понял, придурок ты этакий?! Так что закрой свой рот и молись, чтобы по пути нам не встретились какие-нибудь менты. Думаю, что ты не очень-то горишь желанием отвечать на их вопросы. Я тоже.
Как это ни странно, но болтовня прекратилась, и я смог спокойно проехать еще несколько километров. Единственное, что доставляло некоторые неудобства, так это приветливый взгляд бандюка, которым он, словно ацетиленовой горелкой, старался прожечь мне затылок.
Пересекая городскую черту, я сбросил скорость: к обочине прижался «уазик» и возле него курили два сонных милиционера..
Тьфу! – я повернулся к коротышке. – Что-то плохо ты молишься.
Я проехал мимо стражей дорог, покрывшись «гусиной кожей». Нет, определенно, этому полудохлому придурку везло – менты даже не обратили на нас внимания. А останови они «жигуленок» шестой модели, махни привычно жезлом, и неизвестно, чем бы все закончилось. Наказание без доверенности – это не самое худшее, что меня ожидало бы.
Эй, ты там еще не сдох? – поинтересовался я у владельца автомобиля.
Но тот вновь потерял сознание и стал просто куском мяса.
У первого попавшегося прохожего я осведомился о местонахождении ближайшей больницы. Прохожий оказался молодцом и подробно мне все объяснил, почти не удивившись и совсем не испугавшись моего внешнего вида. Ну, может, только чуть выпучил глаза и слегка заикался, когда объяснял мне как добраться до клиники.
Когда я подъезжал к трехэтажному серому, словно мышиная шкура, зданию, мой бандит снова пришел в себя и выдал:
• Ты покойник!
Я рассмеялся. Чего-чего. А чувства юмора парню не занимать.
Обыскав его карманы и вывалив их содержимое как то: связку ключей, бумажник (надо же, у таких недоумков есть бумажники!), а также сотовый телефон «Nokia» на закровавленное сидение, я выкинул самодовольного придурка прямо на асфальт перед входом в здание. Затем, я как следует, нажал на сигнал, безжалостно разбив хрустальную тишь юного июльского дня. Дождавшись в окне первого этажа, занавешенного мятой белой шторой, появления сонного, такого же мятого лица пожилой санитарки, я рванул с места. Миновав пару кварталов, я сбросил скорость и свернул на знакомую мне улицу Гоголя. Наконец, остановившись в достаточно глухом, на мой взгляд, переулке, я минут на двадцать просто впал в состояние ступора: сидел и тупо пялился на свои руки, все в засохшей крови. Они уже не были такими липкими, а покрылись сухой тонкой корочкой. Будто я всю ночь работал на бойне. Бойня! Это то самое место, куда увезли беднягу Витька. О том, что с ним там м о г л о произойти, думать как-то не хотелось. На глаза навернулись слезы. Добрый наивный толстяк – балагур и непревзойденный знаток матерщинных анекдотов. Где ты сейчас, Витек? Только, пожалуйста, будь жив. Будь жив! А я постараюсь тебя найти.
Убедив самого себя в том, что все именно так и произойдет, я немного успокоился и приступил к анализу событий минувшей ночи. Итак, меня выкрали. Почему? Это мне не известно. Парень, представленный Другом меня охранять, убит. Старый педик Арнольд, вероятно, уже в курсе. Головорезам Февральского дан приказ доставить меня перед светлы очи шефа. Значит, зачем-то я Константину Владимировичу нужен. Мой ангел-хранитель и здесь приложил руку? Очень может быть. Но не обольщайся, Гордеев. Компакт-диск? Это уже ближе к истине. Пока он не найден, я буду жить. Липовый носитель информации у маленькой плутовки Даши. Но о «пушане» девочке ничего не известно, не так ли?
Так что же я имею на текущий момент? Вероятно, меня уже ищут. Арнольд, Друг и… Февральский. Два «хороших» и один «плохой». Два в активе, один в пассиве, как бы выразился Арнольд Павлович. Я кисло улыбнулся – шутка собственного производства не спасала от мрачных мыслей. Идет борьба двух сил, поправил я себя. Арнольд против Февральского. Друг – лишь средство этой борьбы. Как он говорил, «мобильная группа»? одна из числа многих. Их много. Маленьких таких. Мобильных. И с каждым днем их стараниями слабеет могучая империя Февральского. Их много. Они везде. Каждая со своим заданием. «Имя им – легион», - вдруг вспомнил я. Идет борьба. И ее водоворот втягивает порой совсем случайных людей. Таких, как Витек.
В бумажнике ничего интересного не оказалось: документы на автомобиль «Лада – 2161», выписанные на имя Корнеева Игоря Кирилловича, четыреста долларов сотенными купюрами и еще двести тридцать купюрами разного достоинства. Все это я немедленно присвоил себе. Без всякого зазрения совести. Как компенсацию за ночную трату нервов и оказание первичной медицинской помощи. Мобильник также пришелся по моей душе. Тут я вспомнил о «Беретте» и вытащил «пушку» на свет божий. Это была восьмимиллиметровая модель «84-Б». Проверил обойму. Все десять красавцев были на месте. Я не знал, придется ли мне отправить одного из них в чью-нибудь тупую башку, но был уверен, что оружие мне не помешает. Закон нашего чертового времени – когда в кармане пистолет, чувствуешь себя настоящим крутым ублюдком. Я подмигнул своему отражению в зеркале, кстати, тоже заляпанному кровью. Видок у меня, надо сказать, тот еще: волосы взъерошены, глаза блестят, вокруг них – черные круги. Ни дать, ни взять, упырь на диете. Я послюнил палец и начал размазывать засохшую кровь на зеркале. Снова послюнил. Во рту появился солоноватый привкус – палец был в крови этого придурка! Я с отвращением сплюнул на пол (все равно он грязный!). Так и действительно, не долго стать вампиром.
Я вытер зеркало заднего вида собственным носовым платком и завел двигатель. Необходимо что-то сделать. И сделать срочно. Иначе… что «иначе», я не знал, но чувствовал, что это очень и очень плохое. Для Витька, для меня, для всех.
Пустив в ход все тот же многострадальный носовик, я протер руль и панель. О стирке одежды не могло быть и речи: мои брюки, имевшие до недавнего времени чудесный цвет кофе с молоком, теперь были в самых невероятных пятнах – следы подошв ботинок, которыми меня неоднократно пинали на медне, следы от пыли, земли и травы, и наконец, самые ужасные: от моей мочи, блевотины и крови гражданина Корнеева Игоря Кирилловича. Белая футболка была также забрызгана кровью, поэтому я до самого горла застегнул джинсовую куртку. Она была черного цвета, то есть, единственной вещью, на которой кровь не заметна.
Взошедшее солнце грозило жарким днем. Я выбросил платок в окно и тронулся с места. Взявшаяся непонятно откуда, тощая грязная дворняга лениво подошла к платку и понюхала его.
*
Для начала неплохо было бы узнать, что собой представляла эта самая «бойня», и где ее искать. Само собой, речь шла не о мясокомбинате, это было бы слишком просто. Несомненно, бойней называлось какое-то жуткое место. Где… где убивают? И Витек сейчас там. И возможно… нет, об этом пока лучше не думать. Я сбросил скорость и притормозил у светофора. До центра города было рукой подать. Друг со своими людьми, вероятно, сбился с ног, разыскивая меня. В пресс-центре нас с Витьком тоже, наверное, ищут.
Подчиняясь неизвестному импульсу, я включил мобильник и набрал номер справочной.
Справочная, - ответили мне спустя пару гудков.
Девушка, мне нужен номер телефона Переверзева Арнольда Павловича.
Домашний или номер ф о н д а?
«Вон оно как!»
Домашний, пожалуйста. «Элит», кажется, семнадцатый дом.
Двадцать седьмой, - поправила меня девушка.
Может быть, - не стал возражать я.
Мне был назван номер. Я не замедлил его набрать.
Вас слушают, - четко произнесли на другом конце. Голос был безупречен, как у диктора радио. Но это не был голос старикана.
Здравствуйте. Пригласите, пожалуйста, Арнольда Павловича, - попросил я.
Кто его спрашивает?
Гордеев, - выпалил я. – Скажите, это очень важно.
В трубке что-то щелкнуло и раздался холеный баритончик отставного танцовщика:
Алексей, где вы? О, Боже! – я представил, как он возвел очи в горе или, например, заломил руки. – Ну где вы пропадали? Мы чуть с ума не сошли!
Спасибо за заботу, - отрезал я. – Очень мало времени. В беде хороший человек.
Довбуш. Ваш коллега. Я знаю, - довольно буднично поведал Арнольд.
Они сказали, - я торопился рассказать обо всем сразу, - сказали, что его повезли на бойню. Может, вы знаете, где это?
Где вы сейчас находитесь? – будто и не слышал моего вопроса Переверзев.
Что?! – заорал я. – Витька спасать надо!
Бывший любовник Проныры остался глух к моему воплю отчаяния.
Скажите, где вы сейчас находитесь, и мои люди приедут за вами.
Я на машине. И вы не ответили на мой вопрос.
Вот как? Но вам все равно не помешает охрана. Итак, где вы?
Где, где! В… - я назвал слово, которое хорошо рифмуется со словом «где».
Ну, молодой человек! Я был о вас лучшего мнения.
Мне было наплевать на его мнение. Единственное, что меня сейчас по-настоящему волновало, - это судьба Витька.
Бойня! – орал я. – Где эта чертова бойня?!
«Бойня» - это ночной клуб Вольфгана Цайтгамля, - неторопливо объяснил мне Арнольд. – Этот немец – большой друг Февральского.
Все ясно, - у меня отлегло от сердца. – И где он находится?
На Саратовской, напротив здания геологоразведки. Знаете, как ехать к телецентру?
Знаю. Спасибо, - сказал я. – И простите за грубость.
Понимаю, - мне показалось, что на другом конце Арнольд усмехнулся.
Обычно я так не выражаюсь.
Не терпится снова с вами встретиться, - заворковал голубок. – Я еще не показал вам своих лошадок Дега.
