Когда ты предала меня впервые,
я думал, эти раны навсегда,
но на моих руках нет даже шрамов,
а боль, как дым, растаяла в годах.
Когда ты предала меня повторно,
я, к этому моменту повзрослев,
лишь посмеялся над собою прежним,
кто был в своей наивности столь слеп.
Когда ты предала меня в последний,
я оборвал разов проклятых счет!
Теперь живем: я, помня эти раны,
и ты — как будто вовсе не при чем.
Но все ж порой в глазах, как небо, серых
твоих мелькает грусть по старым дням:
других ты ранишь, максимум, по разу,
а предала три раза лишь меня.
