Последние

И все мы пингвины... И жмёмся друг к другу
в безжалостном вое арктической стужи –
и сотканы медью под жаром напруги
лоскутные тонкие, нежные души.
в безжалостном вое арктической стужи –
и сотканы медью под жаром напруги
лоскутные тонкие, нежные души.


Взметнём с надеждой паруса,
что цвета яблок переспелых –
на борт матроса. Неумелый...
Но покоряет небеса!
что цвета яблок переспелых –
на борт матроса. Неумелый...
Но покоряет небеса!


Как сладостен полёт январских ос!
ведь зимняя пора неповторима:
она пленит чудесной сетью грёз...
Гляди!, снежинки тают нежной примой.
ведь зимняя пора неповторима:
она пленит чудесной сетью грёз...
Гляди!, снежинки тают нежной примой.


И снова ночь. Столпо`м клубится дым,
и ватой сахара покроется земля.
И море по колено тем двоим,
что шепчут о любви под яд хмеля.
и ватой сахара покроется земля.
И море по колено тем двоим,
что шепчут о любви под яд хмеля.


На окне с потрескавшейся краской,
деревянном, с ликом старины,
баючит кошка-черноглазка
под плач метелицы-зимы.
деревянном, с ликом старины,
баючит кошка-черноглазка
под плач метелицы-зимы.


Я блики солнц вливаю на бумагу,
разглаживаю мастерком лучи –
они, напоминающие шпаги,
повеют летом – стрёкот саранчи.
разглаживаю мастерком лучи –
они, напоминающие шпаги,
повеют летом – стрёкот саранчи.


Как танец белых лебедей
среди орнаментного блеска,
кружи`тся вьюгой у пролесков
листвы опал цветных сетей.
среди орнаментного блеска,
кружи`тся вьюгой у пролесков
листвы опал цветных сетей.


Я посвящу тебе полтысячи стихов.
И каждый стих я проживаю сердцем,
И в муках мру, и черпаю любовь.
И я наказана полсотней громовержцев.
И каждый стих я проживаю сердцем,
И в муках мру, и черпаю любовь.
И я наказана полсотней громовержцев.


Богаты мы, когда добры (с)
Чугунных прутьев голубой калитки
искрится иней. У резьбы ворот
сидит, осыпанный снежинкой,
Чугунных прутьев голубой калитки
искрится иней. У резьбы ворот
сидит, осыпанный снежинкой,
